Москва переживала последние часы перед поздним зимним рассветом, хмурая и нсвыспавшаяся.
— Подъезжаем, — разбудил шефа Левицкий.
— И чудесно, — потянулся на заднем сиденье Судских. Достал из карманчика в спинке сиденья бритву-жучок и стал меланхолически водить по щекам.
Дача УСИ в Переделкино представляла собой кирпичное сооружение в два этажа с башенками и эркерами. Когда-то им владел маститый писатель, уверивший в незыблемость советской власти, на приличный гонорар за песнь во славу этой власти он отстроил особняк. И выдохся. Особняк перекупил нувориш-банкир. И тоже выдохся. УСИ без напряга выкупило особняк.
Охрана вычистила подъездную дорожку, и «Волга» после надрывной езды по трассе лихо вкатила прямо в распахнутые ворота.
— Чаем напоят? — осведомился Судских у старшего после его доклада о том, что происшествий нет, гости всем довольны.
— Обижаете, Игорь Петрович, — напустил обиду на лицо старший. — Как раз к завтраку.
— Держи, — сбросил пальто, а там и пиджак с рубашкой Судских на руки старшего. — Красиво жить не запретишь! — И взялся натирать себя свежим снегом, покрякивая и довольно охая.
Триф встретил его у кухни-столовой. Поздоровались.
— Угощайте, Илья Натанович. Я вижу, вы здесь за кормильца, — кивнул Судских на деревянную лопаточку в руке Трифа.
— Я тут на питание не жалуюсь, — посчитал упреком слова Судских он. — Ребята молодцы, каждый умелец-по-вар, но я решил их гренками побаловать, какие умела одна моя бабушка готовить.
— А где наша Марья? — спросил Судских, оглядываясь в столовой.
— Ночует, — кратко изрек Триф. — Сутками ночует у себя в комнате.
— Оклемывается, — добавил старший охраны.
— Пусть, — кивнул Судских, усаживаясь за стол.
После завтрака Судских и Триф уединились в комнате, которая негласно считалась кабинетом генерала, когда он здесь обитал.
— Дорого я вам обхожусь? — участливо спросил Триф.
— Илья Натанович, — опуская витийства, спросил Судских, — вам имя Мойзеса Дейла о чем-то говорит?
— Не могу сказать… Вот если увидеть.
— А это узнаете? — выложил перед ним папки Судских.
— О-о! Как они к вам попали? Я давал их на хранение Ниночке!
— Там и взяли. Мотвийчук собиралась продать их Мой-зесу Дейлу.
— Ниночка?
— За двести тысяч долларов.
— О-о-о!
— Вчера вечером ее убили в собственной квартире.
Даже на «о» не осталось у Трифа сил от изумления, смешанного с подлинным страхом.
— Вы можете связать ваши документы с ее убийством?
— Нет, никак не могу, — категорично ответил Триф. — У нее не водилось недругов. Убийство, Дейл, торги… Отказы-наюсь верить. Ниночка — ангел, добрая, отзывчивая, последнюю копейку отдаст. Как мы душевно с ней дружили!
