Поблагодарив прежде за отошедшие к Церкви земли, патриарх одной фразой испросил величайшего разрешения объявить двухтысячный год годом Христа-спасителя, ибо зачиналась эра ликования православных и посрамления антихриста.
— Токмо на святой Руси возможен Божий промысел, когда бы ни шла она через тернии, через муки испытаний, подобно Христовым, за всех живущих ныне, к свету и познанию истинной веры.
— Воистину, воистину! — пришептывал президент в лад увещеваниям владыки, и надо ли его уговаривать, если Церковь дала партии недостающее связующее звено, без которого державная цепь воспринималась людом ненавистными кандалами, — веру. Симбиоз Христа и антихриста, плюс и минус бытия лучше всяких демократических изысков влили ток по-слушания в безликую массу народа. Стала масса управляемой, стадом рабов Божьих. На последнем пленуме ЦК КПРФ кто-то из ретивых предложил лозунг: «Рабство Божье — счастье народное!» Рановато, рановато… Еще радио смущает умы, телевидение доживает недолгий век по углам, газетенки клевещут, еще сыск не обрел нужной силы, а людишки кобенятся, требуют. Ужо! Вот даст МВФ обещанный кредит в миллиард долларов на передел средств массовой информации, тогда посмотрим, кто у нас ум, честь и совесть эпохи. Откстится, откстится вероотступникам!
— Аминь!
— Аминь! — с готовностью откликнулся президент.
— Пора мне, — крестясь, поднялся патриарх, и синхронно президент стал под знамение и вновь приложился к святейшей ручке.
Провожая владыку до двери, президент соображал, что еще выпросит у него святейший хитрюга, и, когда патриарх остановился неожиданно, президент не поднял глаза выше святейшей груди.
— Вот какая просьбишка малая, — неторопливо пропел владыко.
— Почту за честь, — не задумываясь, откликнулся президент, размышляя более не о самой просьбе, а про то, как быстро и он сам и окружение наловчились витиеватому языку, общаясь с церковниками. Сама же просьба в конце встречи не могла быть неподъемной: святые отцы — это не хапуги-аппаратчики — по зернышку клюют, оттого в третье тысячелетие без убытку вошли. Вот особенной могла быть просьба — то так.
— Из Павлово-Посадского монастыря послушник бежал… Как бы его возвернуть?
— Не вопрос, ваше святейшество. Кто он, что?
— Брат Кирилл. В миру Илья Натанович Триф.
— Жид? — удивился президент.
— Суржик, — уточнил владыко. — Мать русская. Но не в том печаль: грешки за ним кое-какие водятся.
— Всенепременно изловим! — поспешил заверить президент.
