Это была Ася с ее зеленоватыми глазами, со светлыми косичками и даже с пятнышками веснушек на носике.
— Как похожа!
— Правда, похожа? — по-детски радовался профессор.
— А там?
— Это старые вещи. Разные иллюстрации. Я ведь иллюстрировал журнал и, книжки, теперь вот собрал здесь, что удалось. Многое пропало, немцы сожгли. Теперь друзья приносят иногда, что там у кого сохранилось. Приятно иногда взглянуть, вспомнить, как работал над тем, над другим…
— Сколько вам лет, Андрей Федорович? — спросил Алексей.
— Лет? Лет много — семьдесят два года летом стукнуло. Да, семьдесят два.
— И столько еще работаете!
— Отчего же не работать. Есть ради кого работать, есть ради чего работать. Глаза еще ничего, да и руки… Так-то она дрожит, а когда возьму кисть или карандаш, ничего, двигается уверенно. Тесно только, но обещали квартиру. А когда война кончится, может, и мастерская будет.
— Да, да, — машинально подтвердил Алексей.
Профессор только теперь заметил, что в комнате стемнело.
— Я тут болтаю, а уже темно… Сейчас зажжем лампу.
— Если ради меня, то мне уже пора идти. Я и так утомил вас.
— Что вы, Алексей Михайлович, нет, нет, боже упаси! Всегда приятно, когда кто-нибудь заходит. Вы как-нибудь раньше зайдите, я вам покажу, у меня тут еще в сундуке некоторые мои работы. Если вас заинтересуют.
— Разумеется, я хочу посмотреть…
— Ну, так я жду.
— Ася, пойдем.
— Иду, папочка, только посмотри, какой он смешной: съел все галушки и теперь сам, как галушка. Иди посмотри.
Щенок был гладкий и мягонький, как бархатный клубок. Алексей погладил его.
— Ну, до свиданья.
Профессор зажег огарок и проводил их на лестницу.
На лестнице Алексей столкнулся с Тамарой Степановной; он не узнал ее в потемках и только потом осознал, что ему пахнуло в лицо теми же духами, запах которых он почувствовал ночью, когда она приглашала его к себе.
Алексей возвращался домой. Он поднял воротник и ускорил шаги. Дул холодный ветер, на улицах было совершенно темно и безлюдно. Ранний вечер казался глубокой ночью. Людмила сказала, что в этот день она долго будет на собрании, и Ася была одна дома. Алексею хотелось быть там как можно скорее. Еще один переулок, и он уже на своей улице.
— Руки вверх!
Алексей вздрогнул. Окрик был совершенно неожиданным. Он остановился.
— А ну, снимай пальтишко, только без всяких подвохов.
Перед ним выросли две черные тени. Алексей пытался что-либо различить в темноте. «Ах, черт! ни револьвера, ничего… Попался, как идиот».
