— Вот видите, и вам не стыдно?
— Чего мне стыдиться? — сказал он тихо. — Вы очень торопитесь?
— Тороплюсь. А что?
— Может, присядем на скамейку, поговорим. А то как-то неудобно так, на ходу…
На мгновенье она заколебалась. Но ведь Катя… может, что-нибудь выяснится.
— Хорошо, — согласилась она.
Они вошли в парк. На клумбе огненными языками устремлялись вверх из густых листьев красные и желтые цветы.
— Вот здесь будет хорошо. Как называются эти цветы?
— Канны.
— Канны, — повторил он машинально и сел. — Видите ли, Людмила, все это не так просто.
— Что не просто? — спросила она в упор, глядя ему в глаза. Теперь она заметила, какие они были красивые. Большие, серые, так странно глядящие из-под темных ресниц. Она смутилась.
— Отношение между мужчиной и женщиной.
— Почему же это не просто?
Он пожал плечами.
— Не знаю… Только, видите ли, иногда кажется… и ведь чувства бывают разные, не правда ли?
— Как разные? — не поняла она.
— Я так думаю: нет одной любви… Или нет. Есть одна любовь и много похожих на нее, которые все же не она.
— Вот так философия! Только не слишком ли она облегчает жизнь?
— Облегчает? — удивился он. — Я думаю, что, наоборот, затрудняет.
— Как кому.
— По крайней мере мне, — сказал он твердо. Она внимательно посмотрела на него. — Видите, Людмила, вам это может показаться смешным, в конце концов мы почти незнакомы — и вдруг такие излияния… Но иногда человеку хочется поговорить…
— С Катей, видимо, что-то не очень хочется, — заметила она язвительно.
— Ах, с Катей…
— Надоела, а? — иронически подсказала она.
— Почему вы так со мной говорите? Я не хуже и не лучше других, и зачем же сразу обвинять? Я думаю, что я здесь не виноват.
— Но вы вскружили ей голову, правда?
Он повернулся к ней лицом.
— Людмила Алексеевна, поговорим прямо. Кружил голову? Может быть. Но прежде всего себе, а ей я не хотел… хотя…
— Что хотя?
— Хотя… можно было бы, вы же ее знаете.
— Катя вовсе не… — возмутилась она.
— Я не хочу и не собираюсь оскорблять Катю. Только, видите ли, сначала мне показалось… на очень короткое время мне показалось…
— Что?
— Что это… что это, может быть, любовь.
Она удивилась. В его тоне было что-то почти детское.
— А потом?
— А потом? Нет, это не любовь, это не может быть любовью…
— А вы серьезно относитесь к любви? — спросила она, переводя глаза на большой ярко-красный цветок, пылающий среди листьев.
— Серьезно ли? Очень серьезно, Людмила Алексеевна. Видите ли, я с детства верил, что придет какая-то огромная, какая-то необычная любовь…
