Он качает головой, сдерживая усмешку.
— Знаешь, Кайден прав на счет тебя. Ты можешь быть дерзкой, когда хочешь.
Мое сердце падает куда-то вниз и выражение лица Люка меняется. Мы стоим, не двигаясь, а мои мысли уплывают к Кайдену.
Я ковыляю к воротам, чтобы сесть на скамью.
— Думаю, мне нужен перерыв. Я не очень хороша в этом, — говорю я, меняя тему.
— Я тоже. — Люк катится к выходу, и лезвия его коньков скрипят напротив резинового порога, когда он следует за мной. Он садиться рядом и вытягивает ноги перед собой.
Какое-то время мы сидим в замешательстве, наблюдая за другими, как они смеются, улыбаются, веселятся. Похоже, они отлично проводят время, и я завидую им. Мне тоже хочется веселиться, вместе с Кайденом. Я хочу, чтобы он был здесь, со мной.
— Ты слышала что-нибудь от него? — Невзначай спрашивает Люк, глядя на каток.
Смотрю на него, морща лоб.
— От кого? От Кайдена?
Он кивает головой один раз, не смотря на меня.
— Да.
Я выдыхаю, и перед лицом образует облако серого дымка. Хоть каток и крытый, тут все равно холодно так же, как и снаружи. На мне куртка и перчатки, на голове шапка, и все равно я продрогла до костей. Или, возможно, этот холод из-за поднятой темы.
— Нет, — бормочу я, зацепившись взглядом за молодую пару, катающуюся рука об руку. Они выглядят счастливыми, и если смотреть довольно долго, я могу представить вместо их лиц наши с Кайденом. — Я ничего не слышала, кроме последней сплетни от моей мамы.
Люк предчувствуя неладное, тянется к шнурку на одном из коньков.
— И что там за последняя сплетня?
Я сглатываю большущий комок в горле.
— Что Кайден в клинике под наблюдением.
Он поднимает голову и смотрит на меня.
— Потому что они думают, что он сам сделал это с собой? — В его голосе намек. Он знает тоже, что и я: отец Кайдена злобный монстр, который чуть не зарезал собственного сына.
Я пыталась поговорить с мамой об этом, но она сказала, что это не наше дело. Она рассержена на Оуэнсов, потому что Кайден избил Калеба. Я должна была рассказать ей почему... я хотела, но иногда одного желания недостаточно.
Как-то я все-таки набралась смелости рассказать ей обо всем, это случилось сразу после того, как мать Кайдена рассказала мне, что он сам себя порезал. Мама сидела на кухне, ела хлопья и читала газету.
— Мам, я должна рассказать тебе кое-что, — сказала я, дрожа с головы до пят. Я только пришла с улицы, поэтому сделала вид будто это из-за холода, но на самом деле это были нервы.
