Я отлично помню свое шестнадцатилетие. Воспоминания о нем спрятаны у меня в голове на случай, если понадобятся, но я не часто к ним возвращаюсь. В тот день я научилась водить машину. Мама всегда реагировала странно, не позволяя нам с братом сесть за руль, пока не повзрослеем достаточно. Она говорила, это чтобы защитить нас от самих себя и от других водителей. Помню, я не понимала ее желания нас защитить, потому что вокруг так много вещей – колоссальных, способных изменить жизнь – от которых она не в состоянии нас уберечь. Например, от того, что мой брат курил травку, начиная с четырнадцати лет. Или от того, что Калеб изнасиловал меня в моей же собственной комнате, когда мне исполнилось двенадцать. В глубине души я знала, это не ее вина, но одна мысль все равно постоянно приходила на ум: «Почему она меня не защитила?».
Итак, в шестнадцать я наконец-таки впервые села на место водителя. Мне было жутко страшно, ладони потели так, что я с трудом могла удержать руль. Мой папа водил очень высокий пикап, в котором мне едва было видно дорогу за приборной панелью.
— А мы не можем поехать на маминой машине, пожалуйста? — спросила я у отца, поворачивая ключ зажигания.
Он пристегнул ремень и покачал головой.
— Лучше всего научиться ездить на большой машине, тогда водить любую другую будет раз плюнуть.
Я тоже пристегнулась и вытерла пот с ладоней о джинсы.
— Да, но мне практически ничего не видно из-за руля.
Папа улыбнулся, похлопав меня по плечу.
— Келли, я знаю, что водить страшно, как и жить. Но ты без сомнений способна с этим справиться, иначе я бы тебе не позволил сесть за руль.
Тогда я чуть не сорвалась и не рассказала ему, что случилось в мой двенадцатый день рождения. Чуть не рассказала, что я не могла справиться. Не могла справиться ни с чем. Но мной овладел страх, и я нажала педаль газа, направив машину вперед.
В конечном итоге я сбила соседский почтовый ящик, доказав неправоту своего отца. Мне запретили садиться за руль на следующие несколько месяцев, чему я была рада. Потому что водить машину – значит повзрослеть, а мне не хотелось взрослеть. Я хотела быть ребенком. Я хотела, чтобы мне было двенадцать лет, чтобы впереди меня ждали радости жизни, мальчики, поцелуи, влюбленность.
— Черт, ну и холод.
Я резко поднимаю голову, услышав голос Люка, и быстро захлопываю дневник. Он стоит недалеко от меня, засунув руки в карманы джинсов и натянув на голову капюшон своей темно-синей куртки.
