— А я заявляю вам, что ваше недоверие мне отвратительно, и вы обязаны принести мне свои извинения.
— Я вам их не принесу, пока вы не отдадите мне то, что должны.
— Тогда это будет не сегодня.
Она возмутилась:
— Как не сегодня? Но это гнусно! Это дурно, мерзко, просто нечестно. О, прошу вас, не будьте злым, — смягчила она тон.
— Возможно, сегодня я зол, но в следующий раз постараюсь таким не быть, — ответил он.
Она была в ярости, она была зла на него, и все же согласилась увидеться с ним на следующий день.
Когда она вернулась, Гюстав ходил взад-вперед в прихожей. Она опаздывала, он был недоволен и пожелал узнать, где она была. Она сказала, что бродила по берегу Сены с Александром:
— Не знаю, что реки напевают влюбленным, но их голос совершенно точно их привлекает. Прости, что заставила тебя ждать, ты, должно быть, умираешь от голода. — Она сняла перчатки, быстро причесалась и вперед него вошла в столовую.
Он еще не оправился от своей невоздержанности в предыдущую ночь, и, хотя от этого длинного вечера у него остались лишь самые туманные воспоминания, некоторые вещи, которые он заметил, врезались ему в память и все еще смущали его. Он находил, что Сесилия была слишком фамильярна с Полем Ландриё, а Александр, чересчур безразличный к Жильберте, чрезмерно ухаживал за Нану. Он был уверен, что Нану вообразит себе бог весть что, а Александр забудет ее так же быстро, как заметил, и все это очень плохо кончится.
— А я не хочу, чтобы какой-нибудь неприятный инцидент бросил тень на наши отношения с Дубляр-Депомами. Женщины наскучивают твоему брату, как только влюбляются в него по-настоящему, и Нану наскучит ему, как и все прочие. Бедняжка Жильберта не единственная жертва этого соблазнителя, — изрек Гюстав.
— О! Жильберту, наверное, было легко соблазнить. Она счет потеряла своим любовникам.
— Много любовников — признак большого невезения, — возразил Гюстав и пошел спать, даже не задержавшись в гостиной.
Сесилия какое-то время занималась цветами, потом раскрыла окно и облокотилась на подоконник. Она представляла себе стол и два прибора на белой скатерти под сенью деревьев Булонского леса. Два прибора для мужчины и девушки, в которой просыпалась и улыбалась жизнь, как она улыбалась в цветах на ветвях каштанов. Розовые свечки на фоне ночи, длинные волосы, касающиеся бледных плеч, и маленькие ножки — такие легкие, что не оставляют следов. Как только дух восстает против опасностей, угрожающих материи, сердце, чувствительное к чарам непостоянства, влюбляется в вечный долг, словно любовь властна осуществить желания верности. Каждый, воображая будущее, которое открывается перед кем-то другим, измеряет размеры собственной тюрьмы, и Сесилия думала о своем брате. «Ему всегда хочется добавить слова, расставить акценты и даже чувства между строк уже написанной страницы, но его будет манить к себе чистый лист, чтобы начертить на нем целомудренный рисунок», — говорила она себе в тот самый час, когда Александр и Нану в открытой машине скользили, словно на яхте, среди других дорожных судов Булонского леса, главным островом которого был Пре Кателан.
