– Не думаю, что смогу. – Калли останавливается, поправляет лямку на плече и так сильно закусывает нижнюю губу, что кожа вокруг рта багровеет.
– Почему? – спрашиваю я с болью в голосе, а сам выдавливаю из себя улыбку. – Разве тебе со мной плохо?
– Нет. – Она опускает руки и устремляет на меня печальный взгляд.
– Ну, тогда пошли с нами. – Я потираю натруженные мышцы сзади на шее. – Будет весело. А если нет, придумаем что-нибудь другое.
– Ладно. – Калли сжимает кулаки, а потом расправляет пальцы.
Я в шоке. Заигрывал с ней просто потому, что мне нравилось, как она смущается, и вдруг это сработало.
– Отлично. Встречаемся у машины Люка около девяти?
Калли кивает и уходит быстро-быстро, будто опасается, что я всажу ей в спину кинжал. Кажется, она боится всех, кроме Сета. Но почему?
Помню белые и розовые воздушные шары, развешенные по комнате, свисающий с потолка красный серпантин и золотую оберточную бумагу, смятую в комки и разбросанную по полу. Пляшущие огоньки свечей и струйки дыма, летящие к потолку. На другой стороне стола – моя мама с фотоаппаратом в руках и улыбкой на лице снова и снова нажимает на кнопку.
Вспышка бьет мне в глаза, и я моргаю, мне хочется, чтобы она перестала фотографировать этот навеки проклятый день.
– Загадай желание, дорогая, – говорит мама, и камера снова дает вспышку, освещая лица стоящих вокруг стола людей.
Рассматриваю розовую помадку на торте – «С днем рождения, Калли!». Загадать желание?
Над столом медленно проплывает красный воздушный шар, он слегка покачивается: вверх – вниз, вверх – вниз.
– Загадай желание, Калли, – повторяет мама.
Шарик пляшет у нее над плечом. Все пристально смотрят на меня, как будто видят, что я уже не целая.
Загадать желание? Загадать желание?
Шарик лопается.
Нет никаких желаний.
Моя соседка Виолетта входит в комнату как раз в тот момент, когда я дописываю последнюю строчку. Она высокая, с черными кудрявыми волосами, отдельные пряди выкрашены в красный цвет. Нос у нее проколот, а сзади на шее татуировка в виде звезды; клетчатые брюки в обтяжку, рваная черная футболка и высокие ботинки на шнуровке.
– Ты не видела моей кожаной куртки? – спрашивает она, закрывая дверь и бросая сумку на неубранную постель.
– Нет. – Я закрываю тетрадь и вставляю ручку в пружину.
– Наверное, оставила в клубе. – Она со вздохом убирает книги со стоящего у окна стола. – Черт!
– Я поищу ее. – Я запихиваю дневник под подушку и встаю с кровати.
Виолетта открывает ящик стола и смотрит на меня через плечо, а я обуваю туфли.
