. Мадам… Разве я вас хоть в чем-нибудь упрекнул? Вы поступили гуманно.
МУЖ. Он сумасшедший!
БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Вы, а не я, это вы, Евгений Денисович, повели себя, словно безумец! Неужели вам кто-нибудь угрожал? Неужели вы думали, что вам накостыляют?.. Мы живем еще до известной степени в правовом государстве!.. Ну, спокойно, спокойно, все позади… будем друзьями… Идемте, идем… нас ждут…
МУЖ. Не пойду!.. Никуда не пойду!..
БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Но я вас очень прошу… Я прошу вас, как читатель, если хотите, писателя… Пожалуйста… Вы побудете, и мы вас отпустим. Вам надо побыть. А иначе — абсурд.
МУЖ. Настя, Настя…
ЖЕНА. Гриша, он по-своему прав… пожалуй, тебе лучше пойти, как ты считаешь?..
МУЖ. Куда?
ЖЕНА. Ну, туда… Неважно куда… Гриша, я тебя выручу, ты не бойся, иди. Ты веришь мне? Или не веришь?
МУЖ. Почему я должен куда-то идти?
ЖЕНА. Ну как же ты не поймешь почему? Или ты, или не ты… Ну не будь эгоистом. Иди же. Так надо.
МУЖ. Я твой муж, Настя! Я трезвый!
ЖЕНА. Тем более, тебе нечего опасаться.
БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Мадам, обещаю, мы вернем вам одежду вашего мужа.
ЖЕНА. Положись на меня, мой ненаглядный, и совесть наша будет чиста… (Целует мужа.)
БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Клянусь, мадам, ни один волос не упадет с головы Евгения Денисовича!
МУЖ. Я не Евгений Денисович! Я не писал роман «Облом»!
БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА (с иронией). Да, конечно, вы были у Проскурякова.
МУЖ. Но ведь я не в шкафу! Настя, ведь я не в шкафу?!
БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА. Идемте, идемте, там разберутся.
Уводит.
Жена подбегает к шкафу. Трогает дверцу.
ЖЕНА. Евгений Денисович… Евгений Денисович!.. вы спасены!
Музыка, затемнение и т. п.
Он может выйти из шкафа. Впрочем, это непринципиально.
— Я ночи не люблю. Ведь ночью нужно спать. А спать не хочется, однако заставляют: стемнело — значит надо, засыпай.
Моя белибердовая идея: ночь прячется в шкафу. У нас в прихожей шкаф — большой, как дом, как небоскреб, как замок. И замкнуто пространство в этом замке. И в замок заползает ночь — сквозь щель на дверце, заползает перед началом утра, прячется и преет до вечера, густая, а потом ползет опять наружу…
А ночью ночь — уроненная клякса на мой рисунок: на мои поля, на города, на доброго павлина и на добропорядочных людей, которые набегаются за день, ложаться спать и сразу засыпают, и называют это: «Отдыхаем». Но большинство храпит.
«Ты любишь меня, дедушка?»
Он спит. И видит сон, наверное.
«Ты любишь?»
Кряхтя спросонок, отвечает:
«Ну так!..»
