— Ты на очень уважаемого человека наехал. Человек старенький, газетой руководит, никого не трогает, а ты взял на него и наехал. Ты, типа, че, совсем некультурный?
«Неужели они из-за «Конкретной газеты? — мелькнула в голове Алексея новая версия, — Бандитское издание?»
— Да кончать его надо, шакала паршивого за такие дела! — внес очередное предложение на повестку дня золотозубый усач.
— Кончить мы всегда успеем, — охладил пыл коллеги рыжий и неожиданно хихикнул, уловив в собственной фразе пошловатую двусмысленность — но пока, — вымолвил он, делая свое лицо серьезнее, — мы его заставим поклясться. Торжественно. Как пионера.
Бандит пнул пленника ногой.
— Повторяй типа. Я, Лодочкин Алексей Алексеевич…..
— Я, Лодочкин Алексей Алексеевич, — зачастил генеральный продюсер.
— … перед лицом своих товарищей торжественно клянусь: забрать из суда свою гребаную заяву и выплатить в качестве моральной компенсации «Конкретной газете» десять тысяч евро. Если я нарушу эту клятву, пусть меня ждет самая страшная кара….
Лодочкин повторял все слово в слово. Главное не молчать — вертелось у него в голове, — главное не молчать в такой ситуации. Молчание разбудит агрессию, а это значит будут бить — впервые за последние три месяца его мысли были адекватны происходящему.
— Молодчинка, — рыжий добродушно улыбнулся, — хорошо все повторил. Может не понятно чего?
Алексей интенсивно замотал головой. Движения эти означали, что он скорее понял, чем не понял, и повторять ничего не надо.
— Рад, что ты такой понятливый. Но и все-таки…..
Лодочкин превратился во внимание.
— Даем четыре дня. Сначала — заявление, потом — деньги. И не вздумай юлить: идти к ментам, бегать, уезжать в Питер — достанем везде. Адреса твои нам известны как московские так и питерские. Сами не сможем приехать, корешей ледащевских попросим….
При упоминании о ледащевских Алексей непроизвольно вздрогнул. Даже ему, человеку далекому от мирских сует среднестатистического россиянина, было известно, что Кумарин — один из самых влиятельных авторитетов преступного мира Санкт-Петербурга.
— А если судья откажется отменять процесс? — высказал робкое предположение Лодочкин, и тут же осознал, что сделал это зря: из глубины салона раздался отвратительно-дребезжащий смех второго кавказца, доселе молчавшего. Ничего хорошего это не предвещало.
Рыжий бандюган нахмурил брови, резким жестом выставил в сторону весельчака ладонь, и снова стало тихо.
— Я повторяю, нас это не волнует. Если будет суд, то ты на него не попадешь.
