— Здоров будь, Колоб! Не признал? — приветливо, но не сверх меры, спросил он стражника.
— A-а, это ты, — вроде бы разочарованно протянул стражник. — И Якова вижу. А этот с тобой, кто таков? — спросил он, едва заметно подобравшись телом.
— Этот? Работник мой, Горяшка.
— Откуда?
— С Плотницкого конца. Погорельцы они. А отца его покойника я знавал. Совсем им худо стало, вот я его к себе и взял, значит.
— Тебе бы свои животы прокормить! А ты работников нанимаешь. Ишь, хозяин какой! — Стражник строго выговаривал Мизяю, но взгляда от Никиты не отрывал. Другие стражники, видя, что товарищ их встретил знакомца, равнодушно разошлись в стороны. А Колоб все никак не пропускал возы в город.
— С Плотницкого конца, говоришь? А чей будешь, работник? Я там много кого знаю.
— Дак покойного Томильца сын, — ввязался дядя Мизяй. — Ты ведь знавал его?
— Томильца-то? Нет, не помню такого, — задумчиво произнес стражник. Ему почему-то не хотелось отпускать их. Посматривал на Никиту. Все же нашел, к чему придраться.
— Эх ты, хозяин. А воз-то у тебя кривой… Кто ж так сено накладывает? Не довезешь, по дороге все растеряешь.
— Да где? Что ты? Ах, ах, — забеспокоился дядя Мизяй. Соскочил с воза, кинулся щупать. Сердито обернулся к Никите: — Гляди, что наделал! Ах ты, Горяшка, песий сын! Руки твои кривые!
Никита слез со своего угретого места вслед за хозяином, показывая жадность к работе.
— Где криво, дядя Мизяй?
— Под носом у тя криво! Иди сюда, поправлять будешь! А ты что смотрел, ворона? — крикнул он безучастно сидящему на своем возу Якову и погрозил кулаком. Яков виновато развел руками: не углядел, мол, что поделаешь.
Никита, хотя и не видел никаких огрехов в том, как было наложено сено, послушно подбежал к дяде Мизяю и, сунув руки в сухую колючую мякоть, стал тужиться, якобы выправляя. Мизяй копошился рядом.
— Эй, эй, — опомнился стражник. — Что вам тут — сенной двор? Нечего задерживать, дома поправлять будете. Давай, давай, проезжай!
Дядя Мизяй повел коня в поводу, Никите же велел идти рядом с возом, подпирая его, чтобы не рассыпалось.
На это работник ни единым словом не возразил, видимо и впрямь чувствуя себя виноватым за то, что недоглядел, когда воз накладывали.
Тронулись со скрипом, под обидные замечания стражников. И вскоре уже ехали по улицам Новгорода. Сердце Никиты стучало: он был уже почти дома! Дядя Мизяй хитровато щурился на Никиту и уже не отводил глаз. Посмеивался. Однако шли молча. Пока Никита, распираемый благодарностью, не схватил возницу за рукав:
