Стукнула дверь. С крыльца спустился человек и направился к Никите, стоящему у ворот.
— Чего надо здесь? Ступай отсюда! Эй, кто там? Губа! Малафей! Кто, вражьи дети, ворота не закрыл?
Услышав голос, Никита ощутил невероятное облегчение. Только ноги вдруг стали совсем слабыми, и он прямо тут же, где стоял, сел на землю. Повалился как мешок. Попытался встать, вскинулся:
— Нечай! Не зови… не зови никого. Я это. Никита. Нечай, не узнаешь меня?
Человек остановился в сомнении.
— Кто это? Ты пьяной, что ли?
— Никита я. Олексы сын.
Преодолевая слабость, Никита сдернул с головы шапку. Мельком успел все же отметить, что за сегодняшний день это он второй раз, колени подломив, голову обнажает. Многовато! Впрочем, сейчас уже все равно. Нечай, служивший у дяди Михаила в приказчиках еще до рождения Никиты, должен был его как можно скорее признать.
— Ну что, Нечай? Жив дядя Михаил-то? Можно мне сюда?
— Господи! Никитушка!
Нечай — куда только и делась вся важность, — трясясь от радости, помогал Никите подняться на ноги. Подняться никак не удавалось: Никита даже удивлялся тому, как, оказывается, устал. Ни рукой, ни ногой не пошевелить.
— Слава тебе… слава тебе… Никитушка? Да как же это? Ведь ты утонул!
— Нет, не утонул. Живой я, Нечай. Что дядя Михаил?
— Все слава Богу… Об тебе только сильно скучал. В монастырь хотел уйти, уж постригаться готовился. Потом — ничего, передумал.
— Ну, уведи меня куда-нибудь. Никого не зови, я — тайно.
— Пойдем, Никитушка, пойдем, милый.
Спохватившись, Нечай сунулся к воротам, на два запора закрыл калитку и, обняв Никиту, повел его в дом.
Дядя Михаил, несмотря на то что в доме было уже темно — лишь едва светилась лампада перед образами, сразу узнал племянника. И сразу со сморщившимся от радости лицом бросился к Никите, припал, уткнулся лицом в грудь. За прошедший год дядя как будто стал еще меньше ростом, да сильно поредели его седые волосы. И все же это был самый настоящий дядя Михаил, двоюродный брат Олексы Сбыславича, и он был очень рад видеть Никиту живым.
И Никита заплакал, совсем как в детстве — свободно, не подавляя рыданий, не стесняясь слез. Теперь можно было плакать. Он пришел к своим, и, значит, все, на что он надеялся, — все сбудется.
Тем временем в доме поднялась суматоха. Каким-то образом о приходе Никиты, которого давно все считали погибшим, стало известно дворовым людям, и теперь каждый хотел посмотреть на молодого хозяйского сыновца и, если нужно, сослужить ему службу.
