Не успел он коснуться земли, как уже был забыт, а я продвигался вперед: отбивая удары, тесня щитом, прорубая путь через ряды врагов, пока вокруг меня не образовалось свободное пространство. Я оглянулся, чтобы проверить, что мой отряд по-прежнему со мной; большинство парней были живы, но не все. Несколько лошадей лежало на земле мертвыми, их всадники рядом с ними, и среди павших я увидел лицо моего земляка, Руалона.
Однако, у меня не было времени на размышления. Над головами противника слева от меня и ближе к реке я увидел белый щит с черным ястребом. Его владелец (кривые ноги и грудь колесом), дрался пешим, виртуозно управляясь с длинным копьем; копье несло тот же вымпел, что и мое. Он был в шлеме с поднятым подбородником, но я заметил под глазом шрам,который он получил при Гастингсе, и сразу узнал его.
-Уэйс! - Позвал я, надеясь привлечь его внимание, но за шумом мечей, колотящих по щитам и кольчугам, он не мог расслышать меня. Я поднял меч в воздух. - За мной! - Крикнул я своим людям. - За мной!
Помимо Роберта, я знал всего пару бойцов, более опытных с мечом, чем Уэйс. Он был на службе у графа даже дольше, чем я, бился в тех же сражениях, что и я, и, как я, возглавлял отряд рыцарей Дома лорда Роберта. Но сейчас с ним было всего шесть или семь человек. Трое из них были рыцари в кольчугах и шлемах. Один потерял свой щит и бился с копьем в каждой руке, другой двумя мечами. Все они были окружены плотным кольцом англичан.
-Вперед!
Нортумбрийцы бежали передо мной, и мой меч вспыхивал в свете факелов, когда я опускал его вниз, снова, и снова, и снова. Я больше не помнил, скольких я убил, я видел только тех, кто стоял передо мной, и помнил, что должен добраться до Уэйса. Он ловко нанес удар копьем под щит англичанина, ударив его в пах, но не успел тот упасть, как на его место выступил новый боец, жаждущий крови. С другого фланга норманн с двумя мечами, не слушая предупреждений своих товарищей, рванулся вперед и попытался прорвать кольцо. Он махал клинками, как мельница крыльями, осыпая щиты противника ливнем ударов, круша их, пока не пал, пораженный копьем в грудь.
Уэйс взглянул верх и увидел меня. Он крикнул что-то, но я не расслышал, да это и не имело значения, потому что враг был передо мной, и мой клинок пел от радости сражения, когда снова и снова вонзался в плоть. Это напоминало мне вечер Гастингса, когда последние из англичан еще пытались сопротивляться нам, хотя битва уже была проиграна и тот, кого они называли королем, лежал на поле мертвый. Я вспомнил, как мы преследовали их, как они бросались в ближний бой, и словно снова очутился там, подчинившись воле своего меча и жажде крови.
