– В жертву – кому? – заинтересовался снег.
– Людям, – повторил холодильник.
Снег долго молчал. Молчать на языке взглядов – это ещё труднее, чем говорить на нём. Поэтому молчаливая пауза была трудной.
– Победи самого себя, – сказал наконец снег. – Возьмём, к примеру, меня. Почему я так неспешно кружусь, почему никуда не спешу и падаю безболезненно? Потому что у меня лёгкий характер. А у тебя характер тяжёлый. А где характер – там судьба. Подумай об этом.
И снег пошёл дальше, оставив Мятежного наедине со своими мыслями, характером и судьбой.
Да, судьба… Пост постом и вахта вахтой, но смириться с сухопутной долей Мятежный не мог. С каждым днём терпение его натягивалось и истончалось, как перетянутый трос. Всё-таки это было выше его сил. Теперь каждую ночь, будто очнувшись от сна и плена, холодильник шумно вздрагивал, делал шаг вперёд, а то и два шага, распахивал настежь свою дверцу и выбрасывал вон все съестные припасы, ему доверенные. Будто тельняшку на себе рвал, будто швырял за борт княжну какую-нибудь. По три, по четыре раза за ночь приходилось Левкоевым вскакивать, прибегать на кухню, успокаивать Мятежного и запихивать обратно в него продукты. Пробовали подпирать стулом, обвязывать скотчем – так он стул откинет, скотч в клочья разметает и стоит, покачиваясь, посреди кухоньки, сопит ветеранской одышкой. Никакого не стало с ним сладу! Хозяева давно бы уж выволокли буяна на помойку, да денег на новый холодильник накопить не могли, вот и терпели все его выверты, вскакивали по ночам, как по учебной тревоге.
Наступила, видно, другая пора – пора взбрыкивать и снова чего-то ждать.
А дальше случился Новогодний праздник. В эти праздничные дни Мятежному немного подфартило – хозяева перетащили телевизор куда-то в комнату, долой с его глаз, и холодильник вздохнул свободно. Целые сутки вкушал Мятежный человеческую суету, бесконечное закрывание и открывание, заполнение и опустошение, но первого января полегчало: и продуктов в утробе стало меньше, и Левкоевы ушли в гости с ночёвкой. Мятежный остался куковать на кухне в окружении пустых кастрюль, легкомысленных фарфоровых чашечек и самодовольного графина с прошлогодней водой. Снег как назло не шёл. Чтобы не слушать глупую болтовню кухонных завсегдатаев, Мятежный уставился в окно, углубился в свои непраздничные мысли и не заметил, как за окном потемнело. Перестал переливать воду графин, угомонились чашки, растопырив свои старушечьи уши, уснули кастрюли, кухня погрузилась в полумрак.
