Несчастное сознание в философии Гегеля | страница 9



Чтобы дойти до реальности, философия Гегеля проходит через сомнение, которое не знает само себя как методическое, которое охватывает душу без того, чтобы последняя, как у Декарта, имела твердое намерение ощущать себя в плену у сомнения с тем, чтобы из него выбраться. Но разум выйдет из противоречий скептицизма, из безрассудства несчастного сознания, как cogito выходит из картезианского сомнения.

На самом деле мы ближе к Паскалю или к Ницше, чем к Декарту. Разве не преобразует Паскаль, по крайней мере в рамках одного из самых блестящих положений своего мышления, идею бесконечности в ту бесконечность, которую он заставляет нас почувствовать в своем знаменитом пари? Речь идет уже не только о Боге, который был бы тем непостижимым пространством, которое пытаются постичь, но сама наша собственная жизнь оказывается непостижимым пространством, в которое мы все погружены.

На самом деле тот всеобщий метод, который Гегель рассматривает в Феноменологии, относится не к философии, а к способу существования, жизни; или, скорее, философия и жизнь не отделяются друг от друга. Дело в том, что противоположность мышления и бытия, противоположность существенного и несущественного проецируется не на какую‑то абстрактную плоскость, но, наоборот, исследуется так, как она переживается, воспринимается человечеством. С другой стороны, закон последовательности философских систем имеет нечто общее, так что логика на страницах Феноменологии[9] присутствует в зародыше так же, как и философия истории или история философии. Каждый из моментов сознания исчезает и в определенном смысле сохраняется в том последующем моменте, который он порождает.

Гегель наблюдает за опытом, за переживаниями, которые испытывает сознание в ходе своих поисков истины. Непосредственно Феноменология является не логикой, а констатацией определенной последовательности феноменов; даже если встать на точку зрения неизменного, то когда его изучают феноменологически, факты, события обнаруживаются, происходят, случаются в природе.

В то же самое время Гегель пытается обнаружить в Феноменологии категории практической жизни: благо, признание блага, жертвоприношение. И можно установить аналогии между этими категориями практической жизни и другими. Не является ли благо в каком‑то отношении эквивалентом причинности главным образом тогда, когда речь идет об отношениях между причиной, понимаемой как бесконечная, и конечным следствием? Не является ли признание осознанием следствия именно как следствия? А взаимная благодарность — действием и реакцией? Наконец, идея понятия и идея богатства имеют между собой много сходного.