Иди. Только ты не умеешь. Ты ведь вознамерилась порхать. Лето красное навеки.
Навеки. Какое смешное слово. Прощайте, граф Грэй».
(14)
Хорошо? Я тоже сначала думала, что хорошо. Красиво. Он с большой буквы, волосы с проседью, инкогнито. Можно ли было не влюбиться.
А на самом деле все заимствовано, даже способность летать. В этом плоском пространстве нет ни меня, ни моего собеседника, а чердак, полный света и птиц, украден из другой истории, которая осталась за кадром.
Это очень старая серия сновидений, наивных и начисто лишенных задней мысли. Нечто вроде подготовки и разметки игрового пространства. Я участвую в представлении, не замечая, что декорации время от времени падают, обнажая колосники и осветительную аппаратуру. И роль мне досталась вполне стандартная, хотя на тот момент я вообще не догадывалась, что существуют подобные стандарты.
Со временем сны приспосабливаются к нам, они понимают, что на них смотрят и начинают подыгрывать, а спустя некоторое время — обыгрывать всухую. Нас учили всегда быть начеку и не идти дважды одним и тем же путем. Однако я давно заметила, что обманки теряют силу только тогда, когда мы проходим мимо них дважды.
«Широкая просека, по которой идут люди, много людей.
Сосновый лес, дачные места, мелкий дождь. Прямо над нами проходит высоковольтная линия. От проводов к земле тянутся какие-то нити (иглы?), им навстречу из земли вырастают другие — чистых, нечеловеческих, аппаратно-спектральных цветов. Гроза прямо над нами, она зацепилась за провода, сгустилась, ее электрическое поле стало видимым. Главное — крепко держаться за руки и идти ровно по силовой линии, по максимуму, иначе — смерть. Ты говоришь — а что если гроза сместится? Мы заложники небесного электричества. Посмотри, вокруг падают люди, убитые высоким напряжением, а ведь мы ничуть не лучше их.
И вдруг пасмурная муть обрывается, солнце, все позади. Мокрая, ржавая остановка. Старенький автобус, на полу хвоя, сиденья изрезаны. Давай откроем окна, здесь душно. Кондуктор, не отрываясь, глядит на последние капли дождя, стекающие по лобовому стеклу. В автобусе папа, мама и моя маленькая сестренка, она еще не умеет говорить, она даже ходить не умеет.
Мама, познакомься. Мы когда-то вместе учились, это было давно.
Главное — крепко держаться за руки.
Через несколько секунд электрические иглы пробивают железную крышу автобуса, словно бумажный билетик. Все бегут, но только не мы. Мама улыбается мне.
