— Хочешь поговорить об этом?
— Уже нет.
— И слава богу. Не люблю сослагательного наклонения. Все получается единственным образом и никак иначе.
— А если бы я не приехала?
— Опять если. Ты же приехала.
Черт, что я делаю. Заставляю его произносить ключевые слова о любви до гроба. Тогда не сказал, будь добр, скажи теперь. Девушка ждет. Все пунктирные линии сходятся в одной точке: они жили долго и счастливо и умерли в один день.
От голода.
Физическое давление слов, их форма и вес. Слова застревают в горле, голос становится противным, учительским. Кажется, у него тоже так. Досада, которой раньше не было.
Продолжать во что бы то ни стало по принципу, кто первый начал.
— Все-таки мне хотелось бы знать, какой ты был, думал ли обо мне.
— Я вообще ни о чем не думал. Мне было некогда, я читал.
— Ну да, и у нас с тобой ровным счетом ничего…
— Именно.
Ничего, которого не было, вызывает нечто вроде жалости. О нем лучше не упоминать, иначе попадешь в дурацкое положение. Впрочем, я давным-давно сжился с ролью идиота. С самого детства.
Ты хотела знать, каким я был. Пожалуйста.
Маленький князь Мышкин. Щелкунчик, урод с подвязанной челюстью и игрушечной сабелькой. Мокрые варежки, шапка, туго затянутая под подбородком, пальто в клеточку, одинаковые дети, одинаковые книжки, а кажется, что это было только у тебя. Мама что-то спрашивает, а ты стоишь в дверях, тебе восемь, двенадцать, двадцать, но ничего не меняется. На вешалке — то же серое безразмерное неопределенного покроя. Бутерброды в портфеле. Трамвай десятый номер. Двадцать великовозрастных девиц, слушающих лекции о. Арифметика без потерь, аккуратное сложение, стопочкой. Вычитания нет.
(Придумал новую сентенцию, тебе понравится.)
Память, конечно, не воск. Она больше похожа на стекло, само по себе невидимое. Мы замечаем только царапины. Вокруг некоторых имен и дат образуются идеально ровные пулевые отверстия. Память идет трещинками, одиночные звездчатые нейроны сплетаются в сеть, которая способна удерживать все остальное, пока под ней крошится и выветривается
предметное стекло
на нем кое-как окрашенный препарат
(кажется, кожица лука)
так вот, откуда слезы
или мы все-таки столкнулись лбами и засмеялись
нет, это исключено
я, наверное, криво улыбнулся
она, наверное, потрогала лоб
удивленно, как будто на нем появилась треугольная печать или маленькие рожки
мы съели волшебные ягоды и теперь на нас будут показывать пальцами
два любителя ботаники, которым заняться больше нечем, пока весь класс едет на каникулы в город Киев,
