— Не колдунья. Поэтому не провалилась. Куда тебе с таким носом. А та сгорит в подземном огне за всё, что заслужила. — Её речь была равнодушной, словно мы обсуждали, какую скатерть лучше постелить на стол. Кстати о столе. Если что-то, подобное сцене в моей комнате, повторится во время праздничного застолья, добрым словом потом не вспомнят ни свадьбу, ни Благостницу на ней. Хотя последней наверняка всё равно. Сидит вон, заговаривается, палочки какие-то отламывает.
— Кроме. Меня. Там. Никого. Не было. — Отчеканила я каждое слово. И, не удержавшись, сердито добавила. — И причём тут вообще мой нос?
Блаженная медленно повернула голову, продемонстрировав в ореоле солнечного света из окна свой профиль. Зрачок в глазу старательно лез в самый уголок между верхним и нижним веком, чтобы лучше меня видеть, и, казалось, вот-вот закатится внутрь к виску.
— Длинный нос. — Спокойно сказала Саёма. И тоже добавила после паузы. — Страшненькая ты, травница.
— Да, это, конечно, имеет прямое отношение к делу, — буркнула я, обидевшись на такое, и одновременно разозлившись на себя за то, что до сих пор так и не добилась ни одного вразумительного ответа. Похоже, с головой у женщины совсем плохо — видит каких-то колдуний. Я же сама всё осматривала! Не было там никого! Разве что… Я подцепила в щепоть вьющийся локон. Разгадка была так проста и выглядела так по-дурацки. Может быть, она просто не узнала меня с прямыми мокрыми волосами? Кто знает, как видят мир блаженные? Но нос-то почему длинный?! Я потрогала его пальцем. Обычный нос. И в зеркале выглядит прилично. В конце концов, может, понятие о его длине у блаженных тоже своё собственное.
— Иди сюда, травница, я тебе погадаю. — Саёма снова наклонилась, сгребла что-то с пола обеими руками и развернулась ко мне, не вставая с табурета, а только перебрав ногами по полу. — На удачу — лапки, на любовь — брюшко.
В протянутых ко мне руках были крепко зажаты какие-то кривые палочки и что-то большое, бесформенное. Саёма загораживала собой свет, и я немного подалась вперёд, чтобы рассмотреть оригинальные предметы ведовства. Бесформенное издало протяжное шипение. Большие жвала судорожно дёрнулись под остекленевшими глазами-бусинками. В другом кулаке безжизненно топорщились оторванные лапы, покрытые жёсткой щетиной.
Вдох застрял где-то в гортани. Я врезалась спиной в закрытую дверь так, что лопатки хрустнули.
— Госпожа ведьма, отойди, мне ничего не видно! — взволнованно забубнила Алишка из-за двери, но я не двинулась с места.
