— Кто это так нашего чудесного мальчика? — без особого сочувствия полюбопытствовал Щуп, придвинувшись вплотную.
— Какой-то верзила одноглазый. Со шрамом через всю харю. Калекой прикидывается. — Коротко ответил за меня осматриваемый.
Рядом из полумрака внезапно вынырнул тот самый здоровяк со сломанным носом и ржавым ножом. Второй отлично вписывался в мои кошмары о бессмысленной и беспощадной кончине. Здоровяк дохнул в мою сторону адским перегаром, поскрёб подбородок грязным пальцем и только потом пробасил:
— Такую узнаваемую рожу даже Дивун не забудет, а я-то уж подавно. Кин, я тебе клянусь своей последней рубахой: в нашем городе такого хмыря нет.
— Но я же его видел. Может, сегодня пришёл. Много всякого сброда на Праздник стекается. — Упорствовал мой пациент, и мне пришлось велеть ему не дёргаться, потому что я уже примерялась, как бы поудобнее взяться за вывихнутую руку, и готовилась зашёптывать результат своего костоправства для пущей надёжности. Кин, значит. Ну ладно, теперь я хоть знаю, как зовут моего «братца».
— Ладно. Пошлём людей, пускай разведают. — Кивнул здоровяк и отошёл, жестом и окриком подзывая несколько человек из-за столов.
Улучив момент, пока к нам не подошёл кто-то ещё, я резко дёрнула вверенную моим заботам конечность. Сустав с хрустом встал на место, мальчишка подавился вскриком, а Щуп заохал и быстро откатился подальше, бормоча что-то об умении обходить неприятности стороной.
Я сосредоточенно забормотала предписанную формулу, а потом несколько раз осторожно согнула и разогнула руку своего названого брата. Всё получилось. Я выпрямилась, по привычке отряхнув юбку.
— Ну всё. Торжественное отсечение отменяется. — Полушутливо изрекла я, внимательно глядя на мальчишку. Тот слегка изменился в лице, поднося исцелённую конечность к лицу.
— А что, если бы её было не вправить, то осталось бы только отрубить?
Я молча возвела очи горе. Намёк канул в пустоту. Тогда на этом всё. Я жива, сделала, что от меня зависело, могу идти, куда хочу. А хочу я, в конце концов, дойти до дома Турасьи и узнать, ради чего с самого утра попадаю в неприятности.
— В общем, береги себя, малой. — Трепать его по волосам, изображая при этом покровительственную доброжелательную улыбку, я не стала. Подобрала котомку и бросила взгляд на дверь, проверяя, не загораживает ли мне кто путь к свободе. Путь загораживали. Щуп стоял, выглядывая на улицу через узкую щель между дверью и косяком.
— Ты куда? — Изумился Кин и схватил меня за руку прежде, чем я успела её убрать, якобы поправляя волосы или загибая внутрь края оборванного воротника. — Ты что, уже уходишь?
