День выдался на славу. Легкий ветерок шевелил листву небольших березок. Небо было синее, чистое, только на западе виднелись легкие, кудрявые облака.
Седобородый монах, с кружкой для сбора подаяний, брел по берегу. Он остановился возле раньшины35, у которой были поставлены опруги и сооружение походило на человеческий скелет, лежавший на спине с торчавшими ребрами. С правой стороны мастер стал нашивать распаренные доски. Расставив широко ноги, монах наблюдал, как он приложил доску к опругам, согнул ее, прибил пятью гвоздями, поставил еще одну… Подмастерья сверлили в досках одинаковые дыры. Когда они принесли приготовленную вицу в сажень длиной и толщиной в большой палец, сделанную из молодой елочки, и стали протаскивать ее сквозь просверленные дыры, монах подошел ближе. Он погладил беспалой ладонью место, где только что легла деревянная нитка.
— Что ты, святой отец, раньшину оглаживаешь, словно девку? — спросил молодой подмастерье с небольшими ржавыми усиками и едва заметной бородкой.
Отец Феодор посмотрел на него, усмехнулся.
— Двадцать годков кормщиком хаживал, — ответил он. — Ты бы, молодец, глубже вицу в доску прятал, а то сотрет ее льдом-то. Понял?
Подмастерье, тянувший вицу железными клещами, удивился.
— Митька, — сказал он товарищу, — монах-то — кормщик. Я гляжу, он на песке ноги раскорячил, будто на лодье… А вицу-то, святой отец, мы сейчас спрячем. — Подмастерье тяжелым дубовым молотком дважды ударил по деревянной нитке. — Ну-ка, теперь потрогай!
Отец Феодор потрогал, хмыкнул одобрительно, поправил кружку у пояса и вздохнул. За три года в монастыре он истосковался по морю, по кораблям, и сейчас его внимание привлекала каждая мелочь.
«Как хорошо дышится у реки! — думал монах, чувствуя радостное стеснение в груди. — Чайки летают, пахнет сосной, елью… Стружка смолистая, песок под ногами, а кораблики чистые, нарядные, как невесты. И люди здесь другие. Пожалуй, на корабле-то способнее богу служить, чем в монастыре. Эх, поторопился я! Трудно жить без морского простора…» — Отец Феодор снова вздохнул.
Подойдя к следующему кораблю-лодье, он опять остановился. Здесь шла трудная работа: крепились на места готовые ребра-опружья, состоявшие из нескольких частей.
Феодор осмотрел, из какого они дерева сделаны, у места поставлены ли.
Один из кочей, с написанным на корме прозванием «Сольвычегодск», был совсем готов. Судя по приготовлениям, вскоре должен состояться спуск его на воду. Все лишние крепления убраны. Корабль удерживался на месте толстым бревном, подпиравшим корму. На палубе «Сольвычегодска» вокруг сухонького старика в черном длинном кафтане сгрудились люди. Этот старик был Аника Строганов, приехавший вместе с сыном Григорием из Нарвы посмотреть на Холмогорскую верфь.
