— Похвалялся ты, холоп, что извести меня колдовством тебе посильно?
— Помилуй, государь, — упал на колени воевода, — не виновен, не говорил я того.
— Врешь! Позвать Алексашку Гвоздарева.
Малюта Скуратов, шаркая подошвами сапог, пошел к двери. Приоткрыв ее, он молча поманил пальцем.
В горницу вошел боярин Гвоздарев, вернее, его ввели под руки стражники с топорами в руках.
Василий Колычев увидел, что кафтан на Гвоздареве изорван и в крови, лицо опухшее.
Князь Афанасий Вяземский взглянул на боярина, вздохнул и отвернулся.
— Скажи, как похвалялся Ивашка Колычев у себя на дому? — спросил царь. — Темно, видать, в моем подвале, наверно, об угол рожу расквасил, — добавил он, усмехнувшись.
— Похвалялся, государь, колдовством тебя извести…
— Не верь ему, государь, говорит он облыжно… Напившись вина, Алексашка жену мою изобидел. Дак я велел слугам с крыльца его скинуть. Святым крестом поклянусь.
— А ты, Алексашка, — обернулся царь к Гвоздареву, — как ты теперь против клятвы будешь говорить?
— И я клянусь святым крестом, — запинаясь сказал боярин, взглянув на каменное лицо Малюты.
— Так что же вы, богохульники, оба креста святого не боитесь! За свои животы готовы бога продать? А-а? Приблизься ко мне, Ивашка, нет, сюда подойди. — Царь повернулся вместе с креслом и показал рукой у своих ног.
Воевода Колычев на коленях подполз к царскому месту.
— Целуй мне сапог, — приказал царь.
Воевода схватил в обе руки царский сафьяновый узконосый сапог и стал покрывать его поцелуями.
— Помилуй, государь, невиновен я, помилуй!
Царь Иван ударил воеводу сапогом в лицо. Вылетели зубы, пошла кровь.
— Еще целуй, пуще целуй.
Обливая слезами и кровью царский сапог, воевода целовал его.
— А вот земские говорят, — царь посмотрел на опричников, — что терпежу им от царя не стало. Врете, русский человек все стерпит! Посажу земцам татарина, и его будут любить, как меня любят, и сапоги ему будут целовать… Гриша, — обернулся он к Малюте Скуратову, — как ты скажешь: повинен Ивашка Колычев в измене?
— Повинен, великий государь.
— А ежели повинен, — глаза царя засверкали, голос сделался еще пронзительнее, он обернул голову и посмотрел на Василия Колычева, — велю тебе, нашему верному слуге Васютке, казнить изменника… Дайте ему топор, — приказал царь стражникам. — Ты поклялся быть мне верным?
Василий Колычев побледнел. Он молча взял из рук стражника боевой топор с широким лезвием и длинной ручкой.
— Что же, исполняй приказ! — Царь часто задышал, не спуская с него глаз.
