— Совершенно правильно!
— Да-да, именно закрутилось в голове, заметь, Серж. Этот странный человек с Максом не говорил, а когда мой брательник окликнул его, человек как раз и «добрался до сияния», камень сверкнул так сильно, что за ярким светом ничего уже и разглядеть невозможно было; все исчезло, и Макс проснулся. Я ничего не упустил? Так все было?
— Абсолютно так, — поддакнул я.
— Ты врешь, — сказал Серж, бросив на меня острый взгляд глазами-ромбиками.
— Нет-нет, он не врет… — мигом вступился Мишка, не дав мне и слова вставить, — не врет, это совершенно точно. Но меня более всего заинтересовали как раз эти рисунки на стенах комнаты. Ты ничего не слышал о письменах савибов, выходит?
— Нет, — у Сержа в этот момент был совершенно недоуменный вид.
— Я уверен был, что Максу явилась во сне та самая странная письменность савибов. Они разговаривали и писали одними согласными, и их письмена так до сих пор и не смогли расшифровать. Есть даже версия, что письмена не имеют смысла, а только лишь эмоциональную окраску и состояние (вроде как, например, электрокардиограмма описывает состояние сердца). Ну а савибы, как ты Максу верно рассказал, были людьми алчными, злыми и хитрыми. (Такими только и могут быть люди, которые разговаривают одними согласными, разве нет?) Так что все это по логике вещей и выражает их письменность. Я пролистал мартовский номер журнала «К — па»: там были образцы; и теперь, когда я вижу где-нибудь рисунок, похожий, хотя бы даже и по отдельным элементам на письменность древних савибов, значит, он носит печать злобы и лукавства.
— От савибов пришедших?
— Ну да. Это проклятие, в своем роде… Похоже, что колеса моего «Орленка» носят такую печать — как и эта покрышка — да, да, раз велосипед только и норовит, что поссориться со мной.
— Надо поменять, значит, колеса, — заметил вдруг Пашка Широков; он вставил слово, когда я меньше всего ожидал этого; мне сделалось не по себе.
— Ну… можно бы, но все же необязательно, — уклончиво ответил Мишка.
— Почему? — осведомился вдруг Серж, с каким-то, по всей видимости, тайным подозрением.
— А помнишь, я тебе еще раньше упомянул про волны на покрышке — а потом вдруг раз, и в острие переходят? Так вот волны — это не письменность савибов, а острия — только они самые и есть… Верно, Макс? Такие острия ты видел во сне на стенах?
К этому моменту я тоже уже залез на «верхотуру», дабы получше рассмотреть рисунок на покрышке.
— Да.
Я совершенно не был уверен в своем ответе, но раскрыть свою неуверенность в сложившейся ситуации означало целиком и полностью разочаровать Мишку.
