Стоит ли говорить, что в следующие пять минут я, желая посмаковать подробности, назадавал Мишке столько вопросов, что если записать их здесь все, опус, конечно, растянется на многие тома — вот так умел я тараторить. Больше всего мне хотелось, конечно, послушать всю эту историю заново и отчасти мне удалось этого добиться — мой брат, отвечая на вопросы, повторил почти все фрагменты.
Мы уже миновали мостик, ведший на пруд, а вскоре и поселковое ограждение; между ограждением и лесом была небольшая — метров двадцать в ширину — травяная полоса, через всю длину которой проходила старая, едва уже заметная тракторная двухколейка. «Верхотура» стояла слева от двухколейки, т. е. ближе к ограждению, как раз на одном уровне с серым домом Лешки-электрика.
— Да не волнуйся, не достанет он нас оттуда, — произнес Мишка, заметив, что я умолк, и проследив, по всей видимости, за моим взглядом.
— Ты о ком?
— О Лукаеве. Ты разве не его там высматриваешь?.. Ага, так ты забыл о нем? Вот черт, и зачем я тебе напомнил! Опять у тебя испуганная физиономия. Черт!..
Мишка все правильно понял: я совсем позабыл о нашей опасности, а теперь снова спохватился и почувствовал в груди больной укол.
В этот самый момент откуда-то из поселка донеслись позывные радио «Маяк», на мелодию «Подмосковных вечеров», сейчас несколько тише обычного, потому что мне чаще всего доводилось слышать эти завороженные звуки будучи на своем участке, — звуки гораздо более медленные, нежели в оригинальной песне, сыгранные совершенно на другом инструменте (думаю, это был не металлофон, но что-то по звучанию очень на него похожее), — какие-то уж слишком увесистые и вкрадчивые на каждом тоне, опускающиеся в самое нутро, и от всего этого, быть может, казавшиеся мне совершенно искусственными и вызывавшие странную тоску. В который раз уже я старался угадать, откуда именно они доносились, но тщетно, и в результате понял только, что очень скоро меня ждет какое-то разочарование.
III
— Держи номер. Давай, вешай его наверх, под козырек.
— Нет, нет, я передумал, — покачал головой Мишка, — пожалуй, мы повесим его в другое место.
— Куда?
— Помнишь, я сказал папе, что нам осталось прибить к «верхотуре» еще пару балок? Я подумал, что так, как она выглядит сейчас, — нет, уж больно непривлекательно смотрится — голый каркас, больше ничего. Надо бы его чем-нибудь заделать — хотя бы с одной стороны. Что скажешь?
— Не знаю. Ты прав, пожалуй. Но что ты имеешь в виду — «заделать»? У нас же почти материала не осталось!
