— … на том свете. Надеюсь, откинется до сентября. Илья мне как раз в сентябре обещал поездку в Голландию. Давление у Оксаны ой-ой как скачет последнее время, — старик говорил уже почти шепотом, — я не даю ей лекарств, которые Илья накупил — не потому, что хочу приблизить этим ее конец, вы не подумайте, просто они очень дорогие, я их берегу. Достаточно и тонометра, который он ей купил. Японский, точнейший.
— Вы бы взяли свою жену с собой.
— Куда? В Голландию? — рука Лукаева с чашкой чая пораженно застыла в воздухе.
— Ну да… — Перфильев ответил это неуверенно, даже как-то боязно, словно опасался, что Лукаев сейчас вспылит, а то, еще того хуже, набросится на него.
И хотя этого не произошло, Лукаев ответил ворчливо и довольно нервно (сразу стало ясно, что подобное предложение он слышал ранее и от своего сына):
— Нечего ей там делать, ясно? Я как раз хотел съездить, чтобы отдохнуть от нее. Да и такие переезды только повредят ее состоянию.
V
Последовала пауза. Потом Лукаев произнес с энтузиазмом:
— Помните, я сказал, что эти пастеныши — я имею в виду соседские — отомстили мне за то, что я отсудил у них кусок земли? Кирилловские.
— Да-да.
— Вот об этом я и хотел рассказать. О замерах, которые я здесь проводил. Видите ли… — старик чуть наклонился, чтобы сделать из чашки пару глотков, и его лысина снова сверкнула; во время глотка кустистые брови напряглись, — я же совсем недавно поставил эту изгородь. Недели три назад. И прежде всего, чтобы никто больше не оттяпывал моей территории.
— А так делали?
— О-о-о!.. Еще как! В прошлом году Кирилловы совсем обнаглели — насажали на моем участке смородиновых кустов. Но я им за это сказал пару ласковых… Да, сказал, еще как сказал. Но они все не желали их выкорчевывать, вот я и решил, что с этого года приму меры… Ха, как точно это у меня с языка сорвалось — меры. Я знаете, что сделал? Специально купил большой сантиметр. Большой и очень точный. И очень современный. Чтобы вымерить длину участка. Кирилловы оттяпали у меня здоровенный кусок, и оставить это просто так я никак не мог — ну вы же понимаете меня?
— Прекрасно понимаю.
— И знаете, что выяснилось? — снова в голосе Лукаева послышались ворчливые нотки, — они украли у меня двадцать сантиметров. Представляете?
— Да уж…
— Я замерял со стороны дороги. Вот и пожалуйста — двадцать сантиметров. Целых двадцать! А посчитайте, сколько это будет в площади. Это же ужас какой-то!
— Да, и правда. Ужас.
— Мне, естественно, пришлось обратиться к председателю. Ну а извините, что еще прикажете мне делать? — Лукаев развел руками, словно оправдываясь на уже прозвучавшее осуждение, — если бы это было десять или пятнадцать сантиметров, я еще бы стерпел (вот здесь Лукаев был, конечно, неискренен), — но двадцать — нет, это перебор. Это слишком! Ну и я настоял председателю, чтобы он вызвал всех этих… ну как их… забыл… словом, чтобы узаконили…
