— Я разговаривал с ним сегодня утром по телефону, — произнес Вирсов упавшим голосом, — он не приедет, останется в Москве. Так я и знал! — Вирсов в сердцах надавил на газ, и машина резко рванула вперед, — ты меня сейчас спросишь, а чего я, собственно, хотел и будешь прав. Не думал же я, что он выучится и вернется сюда! И все-таки, и все-таки… можно было бы за эти пять лет наведываться к отцу почаще раза в год!
— Попросил денег?
— Нет. Разве он когда-нибудь просил у меня денег после отъезда? Мне всегда приходилось чуть ли не навязывать ему их, с большим или меньшим успехом, в зависимости от того, какое у него было состояние дел — удовлетворительное или плохое. А теперь он говорит, что нашел себе работу, — Вирсов фыркнул. Тот, кто не знал «особых» взаимоотношений отца и сына, наверное, только порадовался бы тому, чему Вирсов выражал такое недовольство, однако…
— Что за работа? — спросил Вадим.
— Понятия не имею. Он не сказал. Но не думаю, что это что-то серьезное. Как и все художники, он, вероятно, собирается перебиваться случайными заработками.
Вирсов был вдовцом, его жена умерла лет десять назад, и он воспитывал своего сына один, — тогда еще матери Вирсова в городе не было, она приехала лишь в 2000-м году, когда тот отправил своего сына Николая в Москву, в академию, на факультет художественного искусства. Хотя Вирсов, как он сам про себя говорил, и был сторонником творческого развития (к этому он обычно прибавлял: «Еще бы! Как мне не быть им? Я же владелец музея, так что положение обязывает!») — даже несмотря на подобные заявления, он долго отговаривал своего сына от этого шага — стать художником и, в конце концов, они сильно поругались и до сих пор были бы в ссоре, если бы отец не уступил. Николай пошел не в него, ну и слава богу. Своего отца он считал «неприятным», «алчным псевдоценителем искусства», жаждущим и его сделать точно таким же. Отношения у них были всегда натянутыми, — во всяком случае, со стороны Николая, — и с той же частотой, с какой старший Вирсов менял свои костюмы, младший сбегал из отцовского кабинета, лишь тот принимался рассказывать ему, как сегодня улучшились условия к тому, чтобы сколотить надежный капитал.
Как-то раз, когда Николай был уже на втором курсе академии, отец позвонил ему и предложил выделить приличные средства на то, чтобы организовать выставку его картин.
— Ну, что скажешь? — Сергей Павлович напряженно ждал, более всего на свете опасаясь услышать отрицательный ответ. Последнее время он все сильнее испытывал перед сыном некое подтачивающее чувство вины.
