Алексею Антоновичу хотелось уточнить эту деталь — видела или не видела, — но Зыкова интересовало иное.
— Он, этот постоялец, бывал здесь и раньше?
— Нет, не бывал.
— Вы, Агафья Платоновна, могли и запамятовать — людей к вам приезжает много.
— Такого не запамятуешь. Дерганый какой-то. И табачище палит — за артель мужиков.
— Это плохо. И Алексей Антонович, и я — некурящие, — с вполне серьезной озабоченностью сказал Зыков.
— Я ему скажу, чтобы поменьше дымил. Ну, вы идите, я чуть погодя подойду. В магазин мне надо, хлеб вышел. У Клавки могла бы взять, ее магазин поближе, а не хочу. Видеть ее не желаю.
— Чем она вас так обидела? — спросил Зыков.
— Меня-то ничем. Степку она охмуряла. Теперь, небось, радуется, что Верочки нету. Ну идите, идите, я быстро.
Она пошла, по-утиному переваливаясь с боку на бок. Зыков постоял, что-то соображая.
— Алексей Антонович, мне хочется побеседовать с этой продавщицей.
Алексей Антонович пожал плечами — делай, как знаешь. Его самого все больше занимала записка. Надо будет хорошо прощупать ее автора.
Гостиница была на замке. Алексей Антонович посидел на ступеньках крыльца, дожидаясь Агафью Платоновну. Пригрелся на солнышке, расслабился, отдаваясь отдыху. Он был очень чувствителен к недосыпанию. Для него ночь без сна — следующий день потерян, и голова не своя, и руки, ноги отваливаются. Но сейчас большой, необоримой усталости не чувствовал. Боль в коленях была тоже терпимой. Надо выдержать, не потерять боеспособности до завершения дела. А там… Он был уверен, что за этим обязательно воспоследуют перемены в его судьбе. На первых порах ему и нужно-то не очень многое — выбраться из этого района, выйти, как говорится, на оперативный простор, а уж там он сумеет показать: есть порох в пороховницах!
Хорошие это были мысли, приятные, он даже пожалел, что от них пришлось отвлечься. Пришла Агафья Платоновна, отомкнула дверь. Достаточно было взглянуть на кровать, чтобы установить — Виктор Сысоев здесь не ночевал. Постель была не разобрана, не измята. Можно было допустить, что он ушел вечером к кому-то в гости, там заночевал и сегодня в пустую гостиницу возвращаться не торопится. Но это допущение Алексей Антонович отбросил. У него появилось чувство, какое бывает у рыбака, подсекшего крупную рыбину.
— По какому документу вы его зарегистрировали?
— Господи, да я же его совсем не записала. Забыла. Совсем забыла.
— Вы меня удивляете, — холодно сказал он. — Вам что же, неизвестен установленный порядок?
