Мы сидели и выбирали брату псевдоним.
— Надо, чтобы просто, точно и чтобы всё правда.
— Назовись Павлов-Павлов.
— Тогда все будут переспрашивать «что-что?», а мне придется говорить «здравствуйте-здравствуйте».
Брат:
— Слушай, мои дети — это какие-то ненормальные килограммы с руками и ногами.
Раньше футляр фотокамеры я расстёгивала одной левой, не глядя. А в особо интересных местах, держала его замок открытым, как кобуру в бандитской малине. Сейчас вообще не выпускаю из рук.
Солнца в ноябре мало, и у пса нос постепенно становится коричневым, чернота уходит. Зима на носу.
Только недавно сообразила, что «коричневый» от «корица». Тупица я, тупица.
Ежедневная жизнь с мобильным телефоном заставила бояться домашнего. Каждого звонка боюсь, будто меня запеленговали и теперь точно знают, где я.
На огороженной стоянке у дома рядки автомобилей смотрятся, как снятая у порога обувь. Гости у кого-то.
Ну, теперь-то всё, наконец, понятно. А я всё думаю, что это я последнее время сама не своя. Оказывается, оторвалась и бесследно исчезла единица с нашей входной двери. Была у нас квартира номер 150, а теперь 50. Живу теперь дублем соседей из первого подъезда, каких-нибудь Кукушкиных. Конечно, будешь тут чувствовать лёгкое недомогание.
Я видела, как дежурная у эскалатора давала справку, хотя наверняка сама наклеивала на стекло «дежурный у эскалатора справок не даёт». Женщина.
Приятель рассказывает про новую девушку:
— Понимаешь, я тоже мало читал и видел, но всё-таки кое-что. А у неё, что ни спрошу — все мимо. Сначала всё говорил, ну книгу подарю, кино покажу, но быстро отчаялся — такой объём пробелов мне не потянуть. Однажды она просветлела от названия фильма «Шестое чувство», но потом оказалось, что она видела «Пятый элемент». Дура.
Мужики прислонили к стене подъезда высокую широкую коробку без крышки. Зашла внутрь, поиграла в куклу наследника Тутти.
Я очень люблю сегодняшнюю моду, следуя которой девушки ходят замотанными шарфами до носа. Когда их хрупкие силуэты вдруг обрастают осиным гнездом. Потому что тогда они похожи на простуженых, трогательных детей. Я бы им всем давала малинового варенья.
«И ставит, и ставит им градусники»…
Нравится, когда у аккуратных мужчин из-за воротника торчит петелька пальто. Буратино сорвался с крюка.
После долгой редакторской работы, совесть привыкает все сомнительные поступки и мысли подчеркивать красной волнистой чертой и предлагать, как обычно, самые нелепые варианты правки.
