.
В романе Бальзак приписывает развращенной Паките святые слова, произнесенные Марией де Фресне: «Один день без тебя… будет стоить целой жизни»>710. Кажется, что он не совсем уместно воспользовался фактом собственной биографии. С другой стороны, его будуар был местом волшебным: он служил порталом, поз волявшим Бальзаку перемещаться между истинным и вымышленным мирами. Его издатель, Верде, утверждает, что Бальзак в том будуаре соблазнил женщину, с которой познакомился на балу-маскараде в Опере>711. С другой стороны, Эвелине рассказывали, что «несколько мужчин» на балу в Опере «добились расположения приличных женщин», выдав себя за Бальзака>712. Готье вспоминает, как его просили постоять в комнате и кричать во весь голос, чтобы проверить, насколько она звуконепроницаема, по причине, которую «современная скромность запрещает мне упоминать»>713. В письмах Бальзака будуар также воскрешает фигуру из прошлого, странно отличающуюся от его недавнего изображения. Маркизу де Кастри, женщину, которая, судя по всему, «уничтожила» его, пригласили позировать в виде птички или феи на диване в таком тоне, который позволяет предположить, что она в конце концов уступила>714. А в посвящении повести «Гамбара» своему секретарю, Огюсту де Беллуа, Бальзак напомнил ему часы, которые они провели «у камина в таинственном и великолепном убежище, которое больше не существует, но сохранится в нашей памяти»>715.
Все это заставляет усомниться в истинности утверждения Бальзака: якобы его тянуло в будуар, потому что светская жизнь, о которой ходило столько слухов, «готова была превратить его в обычного, заурядного человека»>716. Судя по всему, он скрывался в будуаре от растущего отряда кредиторов, а также от своего главного кошмара – некоего зубного врача, представителя самой не любимой Бальзаком профессии>717, а заодно сержанта Национальной гвардии. Он требовал, чтобы Бальзак исполнил свой долг солдата Национальной гвардии. Но будуар оказался не просто тихим местом для работы. Необходимость вызвала к жизни новые фантазии. Посетителей просили запомнить несколько паролей: слова «Сейчас сезон для слив» уверяли консьержа в том, что пришел «свой». В прихожей нужно было прошептать слуге «Я привез бельгийские кружева». И наконец, служанке следовало сказать «Мадам Бертран в добром здравии»>718. По мере того как положение Бальзака делалось более шатким, он выдумывал все более изощренные игры. Крайние меры предосторожности выдают его растущее беспокойство по поводу мира за пределами творчества, за «воротами слоновой кости, через которые моя душа бежит в страну иллюзий»
