По воспоминаниям современника Бальзака, полеты фантазии Марешаля слегка ограничивал его зять, Жан-Филибер Дессен>46. К Дессену относились с благоговейным ужасом, потому что внешне он напоминал типичного ученого-гения. В школьной лаборатории ему удалось произвести молнию. Кроме того, было известно, что он проводил важные опыты по магнетизму и фосфоресценции, которые признала даже Академия наук. На самом деле Дессен был самобытным для своего времени мыслителем и вполне мог пробудить в Бальзаке склонность к рациональным объяснениям так называемых «спиритических» явлений. Мысль для Дессена, как впоследствии и для Бальзака, являлась вещественной силой, которая двигалась в жидкой или намагниченной среде. «Разумеется, в наших глазах, – писал современник Бальзака, – он был ведущим европейским ученым». Дессен обладал обаянием непостижимости; говоря о своем предмете, он употреблял незнакомые новые слова. Например, в 1799 г., при раздаче наград, он занимал собравшихся учеников и их родителей пространными рассуждениями на тему о том, как в дни былые красноречивые писатели, не испорченные цивилизацией, брались за перо, только «когда ощущали определенный электрический тремор в предсердечной области, который поднимал все внутренние органы до высоты темы». Для всех, кто надеялся понять, как создавать шедевры, необычный взгляд на вдохновение казался очень волнующим: вдруг можно не ждать искры божией, а создать ее искусственно?
Хотя Дессен держался немного отстраненно, он создавал бодрящее впечатление того, что внешний (а может быть, и внутренний) мир не так статичен, как считали вандомские монахи. Сам Бальзак, наверное, испытывал некий тремор (frisson) в предсердечной области, когда набрасывал «Трактат о силе воли». До последнего времени «Трактат…» считался произведением несуществующим, придуманным специально для «Луи Ламбера», но он наверняка существовал ранее в какой-то форме: он упоминается одноклассником Бальзака в статье, вышедшей за несколько месяцев до публикации «Луи Ламбера»>47.
В любом случае жизнь «Трактата…» была недолгой: ее нашел учитель, который продал бумагу, на которой он был написан, вандомскому бакалейщику… Таким образом, первое произведение Бальзака пошло на кульки для конфет.
В письменном столе Бальзака лежал не только «Трактат о силе воли». Другим «отважным новым миром» стала для него лингвистика, открывавшая доступ к знаниям, о которых и не мечтали составители школьного расписания. Пока остальные мальчики корпели над упражнениями, Бальзак жадно читал словари, открывал для себя этимологию, развивал в себе тот вкус к всеведению, который проявляется во всех частях «Человеческой комедии». Правда, подавляющее большинство научных и мистических сведений в «Луи Ламбере» отражает более поздний период жизни Бальзака. Пройдет какое-то время, прежде чем его ранние опыты принесут плоды.
