. В антракте они гуляли по фойе, своего рода «волшебному фонарю, в котором во плоти предстают главные герои дня». Там, писал один знакомый Бальзака, любопытные могут выяснить, в самом ли деле Оноре де Бальзак «бледный и тонкий рыцарь с мягким, задумчивым лицом», какого представляешь, читая его сочинения
>466.
Необходимо заметить, что почти все мечты и фантазии самого Бальзака рано или поздно становились явью. Говорили, что завсегдатаи «Адской ложи» носили с собой такие мощные бинокли, что они отлично знают достоинства и недостатки фигур всех балерин. Сплетня находит неожиданное подтверждение в письме к Ганской. Бальзак пишет, что у него «божественный» бинокль, изготовленный для него в Парижской обсерватории>467. «Все мои радости невинны», – пишет он. И все же не служат ли они примером напрасного расходования жизненных флюидов? В «Шагреневой коже», объявив, что ни одна женщина не возбудит его и не вызовет желания, Рафаэль сидит в Опере, в ложе, окруженный морем красавиц. У него есть превосходный монокль, «в котором особые микроскопические линзы разрушали гармонию самых дивных черт и придавали им ужасный вид»>468.
В то время главным спутником Бальзака был Эжен Сю, ставший одним из прототипов Анри де Марсе, образцового денди из «Человеческой комедии». С помощью Сю Бальзак познавал жизнь, хотя зачастую больше наблюдал, чем принимал непосредственное участие в событиях. Задолго до того, как Сю стал автором бесконечных романов с «социалистическим» подтекстом, которые многие сравнивали с произведениями Диккенса, он был настоящим денди, любившим окружать себя восточной обстановкой. Тогдашние денди носили халаты и курили кальян. Задолго до клиники Берри Форда вошло в моду лечиться от какого-нибудь пристрастия – и чем оно экзотичнее, тем лучше. Сю выбрал для себя опиум; похоже, свое модное хобби он разделял с ничего не подозревающим Бальзаком. В полном галлюцинаций «Путешествии Парижа на Яву», опубликованном в «Ревю де Пари» в ноябре 1832 г., и позднее, в «Трактате о современных излишествах» в 1839 г., Бальзак описал, какое действие на него произвела первая выкуренная сигара. Сю решил покончить с «девственностью» Бальзака в области курения. «Он заставил меня выкурить две сигары», и табак вскоре возымел действие:
«Мне казалось, что лестница сделана из чего-то мягкого… Я занял место на балконе… Душа моя была пьяна. Вместо “Сорокиворовки” Россини я услышал фантастические звуки, которые идут с небес и достигают слуха женщины в мистическом трансе. Музыка доходила до меня через сияющие облака, лишенная всех несовершенств, которые содержат человеческие слова, и наполненная божественным смыслом, какой вкладывают в нее чувства художника. Оркестр казался одним огромным инструментом, в котором шла какая-то непонятная механическая работа, ведь я различал только шеи двойных басов, рыдания струнных, золотые изгибы тромбонов, кларнетов, отверстия для пальцев, но не самих музыкантов. Только один или два неподвижных напудренных парика и два раздутых лица, перекошенные в отвратительных гримасах.
