Константин, сидевший по одну сторону столов с Дедом, жёлто улыбнулся, ну, поскольку лицо у него было жёлто-зелёное.
– Трусы, поверишь, заставляли демонстрировать, резинку из трусов пытались заставить вынуть. А как же я её выну, она же пристрочена?..
Оглашая все эти неприятные ему воспоминания, Декольтэ всё время улыбался, и его глаза разбрасывали брызги искр (или искры брызг). Дед подумал, что… впрочем, он подумал расистское: негры улыбаются при опасности, евреи тоже?..
– Это они вас помучить решили. Унизить по полной, чтобы вы больше не высовывались, – сказал Дед. – Даже в тюрьме строгого режима внутри лагеря строгого режима не заставляют вынимать резинку из трусов. Вы хоть поняли, что над вами издеваются, желая напугать?
Рэпер Яшин вклинился.
– Борис, что будешь, первое? Второе?
– Только чай.
Произнося своё «только чай», Декольтэ одновременно скосил глаза в миски присутствующих. А между тем блюдо было отменное: перловка с тушёнкой. Тушёнки, правда, было по паре волокон на миску, однако жир тушёнки присутствовал, и запах тоже. Дед уже съел две порции, пользуясь «блатом», на раздаче же сокамерник.
– Зря отказываетесь, Борис, тушёнка в перловке, блюдо отменное и морковка просматривается.
– Мне к вечеру передачу обещали. Жена звонила.
– У Бориса мобильный не изъяли, – пояснил Яшин.
– Привилегированный вы сиделец, Борис, – съязвил Дед, – у нас, простых смертных, мобильники отымают. А вам как бывшему вице-премьеру оставили.
– Какие привилегии! – Немцов надулся. – Вас хотя бы резинку из трусов не заставляли вынимать.
– Это потому что они знают, что я знаю тюремные порядки. А ваши привилегии – конечно же, налицо. Как только вы появились, так еда значительно улучшилась.
– На ужин что там у нас? – обратился Дед к Kitchen boys. Высунувшись из кухни, они слышали разговор.
– Рыба жареная. А на обед завтра рассольник и куриные котлеты! – ответил Брут/Закстельский.
– Во как! – воскликнул Дед. – Куриные котлеты! Рассольник! Спасибо вам, Борис Ефимович!
– Ну, может быть… – Немцов нехотя согласился.
С лестницы через неприметную дверь вошла старуха докторша. Она улыбалась. Медкабинет был расположен от столовой прямо по коридору. В очках и в белом халате, она остановилась за спиной Немцова, лицом к Деду.
– Там по радио сказали, что вам, Борис Ефимович, присудили звание узника совести…
– Кто присудил? – обернулся Немцов к докторше.
– Интернациональная Амнистия. Вам и ещё вот господину Яшину и Константину Кузякину.
