Он замолчал, почувствовав, как ее пальцы стиснули его руку.
— Это было бы лучше для самого Дика и, конечно же, для вас с Теренсом. Если Дика схватят, то выбор, который встанет перед твоим мужем, будет иметь фатальные последствия. Сейчас ты это поймешь. Долг заставил его дать слово португальскому правительству, что, когда Дика схватят, он будет расстрелян.
— Ах! — Со вздохом страха и недоверия она отпустила его руку и сделала шаг в сторону. — Но это бесчестно! Я не могу в такое поверить. Не могу.
— Это правда, клянусь тебе. Я присутствовал при этом разговоре.
— И ты допустил это?!
— Но я ничего не мог поделать. Я никак не мог помешать. Кроме того, министр, который этого требовал, ничего не знал об их родстве.
— Но… но ему можно было сказать.
— От этого мало бы что изменилось — разве что возникли бы новые сложности.
Несчастная женщина была совершенно подавлена.
— Теренс сделал это! — простонала она, содрогнувшись, и тут же гневно воскликнула: — Я больше не буду с ним разговаривать! Я с ним дня не проживу! Это бесчестно! Бесчестно!
— Это не бесчестно, — возразил Тремейн и, к ее безграничному удивлению, добавил: — Это почти благородно, он поступил едва ли не героически. Послушай, Юна, ты должна постараться его понять. — Он снова мягко взял ее за руку и повел дальше по аллее, усеянной пятнышками лунного света.
— О, я понимаю! — с горечью сказала она. — Я все понимаю! Он всегда был несправедливо строг к Дику, вечно делая из мухи слона, когда с ним что-то случалось! Он судит Дика со своей точки зрения, с высоты своих степенных лет, забывая, что он еще совсем молодой — просто мальчик. Все потому, что он старик — и очень злой!
— Ты очень несправедлива, Юна, и, не обижайся, чуточку глупа.
— Глупа? Я глупа?! Меня никто никогда не называл глупой!
— Но сейчас ты, несомненно, это заслужила, — тихо сказал он.
Ошеломленная такой прямотой, она некоторое время молчала, потом холодно произнесла:
— Я думаю, тебе лучше оставить меня. Ты забываешься.
— Вероятно, — согласился Тремейн, — но это оттого, что я встревожен вашим будущим — Дика, Теренса и твоим.
Они приблизились к вытесанной из гранита скамье, стоящей у маленького декоративного пруда, и сели на нее.
— Возможно, тебе легче будет понять то, что сделал Теренс, если я скажу, что на его месте и любя Дика, я бы точно так же дал свое слово, как он, или стал бы презирать себя до конца жизни.
И Тремейн дополнил свой довод, описав обстоятельства, в которых давалось обещание.
