Мисс Армитидж облокотилась о балюстраду.
— Вас хочет видеть Юна, — сказала она.
Стоя рядом, капитан Тремейн любовался ее изящным профилем, четко очерченным на фоне ночи льющимся из окон светом, локонами густых черных волос, ниспадающих на шею, слабо мерцающей на ней ниткой жемчуга, которой сейчас играли пальцы мисс Армитидж. Трудно было сказать, что в этот момент больше занимало его мысли: изящный профиль, восхитительный изгиб шеи или жемчужные бусы. Это украшение представлялось ему вещицей очень дорогой, во всяком случае, не по его карману, уж точно.
Он так глубоко погрузился в свои мысли, что мисс Армитидж была вынуждена напомнить:
— Юна хочет вас видеть, капитан Тремейн.
— Едва ли столь же сильно, — ответил он, — как иные хотят видеть вас.
Она рассмеялась как-то особенно, по-мальчишески.
— Благодарю, что вы не сказали: «столь же сильно, как вы хотели бы видеть иных».
— Мисс Армитидж, я всегда стараюсь быть прямым в своих высказываниях, разумеется, насколько это позволяют приличия.
— Но не исключено, что вам так только кажется.
— О, вовсе не кажется. Я говорю о том, что знаю.
— Я тоже, — заверила она и вновь повторила: — Юна хочет вас видеть, капитан Тремейн. — Ее собеседник вздохнул, его лицо приняло несколько отчужденное выражение.
— Конечно, если вы так настаиваете, — сказал он и приготовился проводить ее обратно в залу.
Мисс Армитидж повернулась, собираясь идти, но, прежде чем сделать первый шаг, вскинула голову и посмотрела ему в глаза.
— Почему вы никогда не понимаете меня?
— Возможно, из-за чрезмерного желания понять вас.
— Тогда постарайтесь воспринимать мои слова буквально и не искать за ними смысл, который я в них не вкладываю. Когда я сказала, что Юна хочет вас видеть, я сообщила простой факт, а не команду идти к ней. И сначала мне нужно с вами поговорить.
— Если я должен понимать вас буквально…
— В противном случае, разве я стала бы утруждать вас вести меня сюда?
— Простите меня, — сказал Тремейн, чувствуя некоторое раскаяние за свою минутную отчужденность. — Сильвия! — горячо начал он, но затем, словно застеснявшись своего алого в золотых галунах ратного облачения, замялся.
— Да? — вновь опершись о балюстраду, мисс Армитидж стала теперь так, что капитан не мог видеть ее профиль, зато он опять видел пальцы, перебирающие жемчужины.
— Вы хотели мне что-то сказать? — проговорил Тремейн своим обычным спокойным тоном. Если бы он не смотрел при этом в сторону, то заметил бы, как нервно, почти судорожно сжались ее пальцы, натянув жемчужную нитку так, словно она хотела ее порвать. Движение было слабым, едва заметным, говорящим, видимо, о переживаемой досаде, но Тремейн его не видел, а если бы увидел, то все равно не знал бы, как это объяснить.
