Гости Фамусова в отношении к молодому человеку близки самому хозяину дома. Так, например, ту же «блажь», которую надо искоренять, видит в Чацком и Хлестова: «Я за уши его дирала, только мало». Но, кроме свояченицы Фамусова, считает нужным поучать главного героя и Молчалин. Он советует: «…К Татьяне Юрьевне хоть раз бы съездить Вам». А все потому, что Чацкий представляется Молчалину неопытным, неспособным устроиться здесь, в Москве. Таким образом, фамусовское общество видит Чацкого человеком, не понимающим жизнь (неудачный оборот; лучше написать «не умеющим жить» или «не понимающим, как надо жить»), а потому первым их чувством становится желание «научить» героя, сделать его таким, как все. Но молодой человек не «исправляется», а резкие и новые для этого общества речи не прекращаются. И у фамусовской Москвы остаются теперь только недоброжелательность и опасение. Уже в начале пьесы Фамусов пугается: «Ах! Боже мой! Он карбонари!» А потому вполне понятно, почему все так хватаются за мысль о сумасшествии героя: ведь этим можно объяснить все слова и поступки Чацкого. И в глазах этого общества их знакомый становится прежде всего человеком больным, не отвечающим за свои поступки.
И еще одно чувство, которое вызывает герой у гостей Фамусова, – это даже некоторая жалость. Например, Хлестова говорит о Чацком: «По-христиански, так он жалости достоин…» Но даже собравшись пожалеть молодого человека, они прежде всего обращают внимание на его состояние (не совсем точно – лучше было бы сказать «почти сразу обращают внимание на его состояние» или «почти сразу переходят к разговору о его состоянии»), совершенно забывая начало своего разговора. Тем не менее чувство боязни (проще сказать – боязнь), желание отгородить (речевая ошибка: правильно – оградить) себя от опасного, с точки зрения московского общества, человека побеждает. А поэтому княгиня (какая?) заявляет о Чацком (глагол «заявлять» не требует управляемого слова, поэтому если писать «о Чацком», то лучше употребить глагол «говорит»): «C ним говорить опасно, давно бы запереть пора…» Это был (зачем прошедшее время?) приговор человеку с новыми идеями, вынесенный фамусовской Москвой. Один лишь Репетилов отрицает безумие героя (точнее – главного героя), отзываясь о нем: «Он не глуп…» Но его тотчас перебивают, пытаясь убедить в обратном.
Недоброжелательно относится к Чацкому и София. И, вероятнее всего, это чувство было вызвано еще его отъездом: «Ах! Если любит кто кого, зачем ума искать и ездить так далеко?» И отношение Софьи ко всем воспоминаниям (каким?) за время путешествия героя изменилось. Теперь героиня говорит о Чацком: «Болтает, шутит, мне забавно, делить со всяким можно смех». София характеризует молодого человека прежде всего как готового всех осмеять. Таким образом, в ее глазах Чацкий предстает человеком резким, высмеивающим всех (повтор!), но совершенно не анализируя (грамматическая ошибка – употребление в качестве однородных членов причастного и деепричастного оборотов; правильно – анализирующим) свои действия. К тому же молодой человек вызывает резкое неприятие Софии, когда начинает критиковать Молчалина. «Не человек, змея!» – говорит она о нем.
