— Мадонна, — пробормотал он, — в конце концов вы смилостивились надо мной. Подарили мне счастливый миг, о котором я не решался и мечтать. Я едва надеялся, что получу ответ на мое жалкое послание. Но вы дали мне возможность припасть к вашим ногам и выразить словами те чувства, что разрывают мое исстрадавшееся сердце.
Она сидела, сама скромность, сложив руки и опустив глаза, и слушала это безумное бормотание. Когда же он замолчал, она ничего не ответила по простой причине: не знала, что и сказать.
— Прошу простить меня, что явился к вам в ратных доспехах. Не в таком наряде хотел я предстать перед вами. Но сегодня я уезжаю с поручением герцога. И если бы не страстное желание еще раз увидеть вашу несравненную красоту, услышать ваш мелодичный голосок, меня давно не было бы в Лояно, как требовал того мой господин, герцог. Мадонна, надеюсь вы отпустите мне грех неповиновения приказу?
Стоящий на одном колене, он выглядел таким робким, он, прошедший пламень стольких сражений, готовый повиноваться мизинцу этого белокурого создания, олицетворявшего для него всю земную красоту.
Апатично глянула она на него, хотя посмотреть было на что: молодой, сильный мужчина с волевым лицом, горящими черными глазами. Но Кассандра хорошо усвоила уроки Тито, чтобы внезапно перемениться в своем отношении к кавалеру. Кроме того, происхождения он был низкого, так что его комплименты должно было воспринимать как оскорбления. Братья заверили ее в этом, а наша красивая дурочка не имела своего мнения, во всем полагаясь на Тито и Джироламо.
— Вы мне нравитесь и таким, — ответила она, и Ферранте покраснел от удовольствия. — Что же касается вашего долга… ну, если вы задержитесь на час?
Его лицо затуманилось. Она не понимала, сколь важен час в порученном ему деле.
— Задержусь на час… — эхом отозвался он, но тут же страсть возобладала над чувством ответственности. — Что есть час? Как могу я его лишиться? Да в него можно вместить все радости Эдема и муки ада. Неужели я смогу провести с вами целый час, главный мой час, ибо вся моя остальная жизнь — пролог и эпилог к этим блаженным мгновениям.
— О, мессер, — тень от ее длинных ресниц легла на белоснежные щечки, и она повторила:
— О, мессер!
Даже круглый дурак, послушав ее, понял бы, что у нее не все в порядке с головой, но капитан, ослепленный любовью, впал в экстаз.
— Меня зовут Ферранте, — промямлил он. — Не затруднит ли вас… сможете ли вы назвать меня по имени, Кассандра?
