— Только твоя невинность, сын мой, заставляет тебя думать так, — говорил он. — Слава Богу, что ты далек от мира, иначе ты бы очень скоро узнал, что грех не только реально существует, но и чрезвычайно распространен.
Белларион ответил аббату силлогизмом, в который он постарался облечь столь увлекшее его учение, и сделал это в любимой им сократовской[4] манере.
— Разве не все в мире от Бога? И разве Бог не источник всякого добра? Может ли тогда Его творение оказаться злом?
— Ну а дьявол? — спросил аббат.
На устах Беллариона появилась обаятельнейшая улыбка — оружие, не раз помогавшее ему завоевывать сердца людей.
— Изобретатели дьявола, вероятно, изучали персидскую теологию, утверждающую, что в мире существуют силы света и силы тьмы, Ормузд[5] и Ахриман[6], которые вечно борются друг с другом за первенство во Вселенной. Иначе они забыли бы, что если дьявол существует, то его создал сам Господь Бог.
После такого заявления ошарашенный аббат поспешил спуститься с теологических высот на грешную землю.
— Но разве воровство, убийство, прелюбодеяние — не зло?
— Да, конечно. Но это зло существует только среди людей, живущих в обществе, и, следовательно, должно быть уничтожено, если люди не хотят превратиться в стаю зверей. Вот и все.
— Все? Но как же все? — в глубоко посаженных глазах аббата отразилась печаль. — Сын мой, дьявол наградил тебя ложной проницательностью, чтобы легче погубить твою душу.
И в кроткой и смиренной манере этот достойный отец принялся толковать Беллариону догматы веры. За этой проповедью последовали другие, но, увы, — никакая риторика не смогла поколебать крепость изобретенного Белларионом силлогизма, в лживости которого аббат так и не сумел убедить его автора. Для излечения юноши от пагубных наклонностей и из опасения, что исповедуемая им ересь может нарушить мир и согласие, царившие в монастыре, его решили отправить в Павию для углубления познаний в богословских науках. И вот, в жаркий августовский день 1407 года он, впервые за много лет, оказался за стенами монастыря Всемилостивой Божьей Матери в Чильяно, имея в качестве паспорта письмо, написанное собственноручно аббатом, а в кошельке — 5 дукатов на непредвиденные расходы — сумма немалая не только в его глазах, но и для самого аббата.
На нем был камзол из грубого зеленого сукна и плащ, а у пояса вместе с сумой, где хранились деньги и письмо, болтался нож, который должен был во время его отважного паломничества через Ломбардию
