Френк хотел унесть с собою этот пакет, но усомнился, имеет ли на то право, и опять положил его на прежнее место.
Едва он сделал это, как его внимание было привлечено неожиданным явлением: портрет мужчины, висевший подле стола, казалось, сошел со стены и подвигался к Френку. Он в первую минуту не знал, верить ли своим глазам, и с недоумением испуга отступил назад — и хорошо сделал, потому что в ту же минуту портрет с треском упал и поднял своим падением целое облако пыли. Теперь загадочное явление объяснилось для Френка: он догадался, что своими торопливыми движениями как-нибудь задел и уронил картину. Френк поднял портрет и, стараясь поставить его на прежнее место, нашел то, чего так долго и напрасно искал — пружину потайной двери. Путь из комнаты был открыт.
Френк вошел в темный, узкий, длинный коридор; два или три раза коридор изменял направление и наконец привел Френка в тесный альков, устроенный в виде гардероба. Френк достиг жилой части дома. В щели дубовых дверей алькова он не только увидел свет, но и расслышал веселые голоса компании, распивавшей пунш в общей зале трактира.
Френк видел, что существование коридора, которым он прошел, и комнаты, из которой он вышел, неизвестны Неттельбедам и их прислуге. Не желая открывать им этой тайны, он остановился подумать, как бы ему уйти незамеченным и не оставляя следов своего пути. Пока он обдумывал свой план, вошли в комнату Керроти Дик и Пегги. Осматривая свой альков, Френк увидел рыцарские доспехи, вероятно, хранившиеся в роде Физвальтеров на память одного из славных предков; он вздумал надеть их, чтоб явиться трактирщику и его гостям в качестве привидения. Оттащив доспехи в коридор, он надел их — этот шум испугал Дика и Пегги — потом вышел из своего убежища. Комната была уж пуста. Он прошел через нее, и спрятался в одном из уступов коридора, сообщавшего комнату с общею залою. Тут наткнулись на него Дик и Пегги, шедшие подслушивать, что будет делать в комнате Плот, и побежали, крича на весь дом. Френк, с трудом двигаясь под тяжестью лат, мерным шагом пошел в общую залу, откуда продолжали нестись веселые речи собеседников. Звучно раздавались по коридору и лестнице его тяжелые шаги и громко звенели латы.
IV. Протоколы Донмовского Баронского Суда
Последняя миса пунша, заказанная сквайром Монкбери, вышла очень удачна, и все хвалили искусство Ионы; один сэр Джильберт де-Монфише был угрюм: мысль о загадочном докторе Плоте не давала ему покоя. Он даже отошел от развеселившейся компании к камину и молча и мрачно сидел, смотря на огонь. Сквайр, взглянув на него, покачал головою; но Джоддок сказал, что этим не стоит заниматься: «На Джильберта часто находит такая тоска, но скоро и проходит, если оставить его в покое; он влюблен», — примолвил капитан.
