— У вас, вероятно, есть причины сердиться на людей, сэр?
— Есть. Мне изменил друг. Я обманулся в любви; я был опозорен. Иным легко переносить такие вещи, или по крайней мере, скоро забывать о них; я не такого характера; но, пожалуйста, не интересуйтесь моими неудовольствиями.
— Нет, сэр, ваша печаль пробуждает во мне сильное участие; я искренно желала бы смягчить горечь ваших чувств и поколебать ваше дурное мнение о людях.
— Едва ли это возможно. Со мною поступили слишком дурно. В нежности нашел я ложь и обман; рука, пожимавшая мою руку, вонзила кинжал в мою грудь. Этого нельзя забыть. С той минуты я отрекся от людей; не хочу иметь с ними дела. У меня нет ни привязанности, ни сочувствия ни к чему, ни к кому. Я одинок, совершенно одинок.
— Жалею о вас, сэр. Я понимаю, что ваша вера в добрые качества людей жестоко поколебалась страданиями, которые вы испытали; но я не могу верить, чтоб она совершенно умерла в вас.
— Умерла, если не совершенно, так почти совершенно.
Несколько минут собеседники молчали. Наконец Роза сказала:
— Ваши несчастия напоминают мне о том, что я слышала о сэре Вальтере Физвальтере и его несчастной супруге.
Управитель хотел замять этот намек, но доктор Плот перебил его:
— Все такие несчастия сходны, мадам; различны бывают только следствия их: на одной стороне бывает преступление, на другой несчастие, или, лучше сказать, обе стороны делаются несчастны. Моя история повторилась не только с Физвальтером, а с сотнями людей. Одни терпеливо сносят оскорбление, другие мстят. Сэр Вальтер принадлежал к последним. Он омыл кровью низкого обидчика свое оскорбление. Его преступная жена сама наказала себя ядом. Я знаю, что мистер Ропер иначе смотрит на дело, но оно было именно так.
— Я знаю, что несчастная леди Джуга была невинна, — заметил управитель.
— Тем прискорбнее этот несчастный случай, — сказала Роза. — Бедная леди!
— О, как ужасно было бы для сэра Вальтера, если б он был еще жив, убедиться в невинности жены! — сказал доктор. — Это убило б его. Да и нечего было бы жалеть его: он заслуживал бы виселицы, как убийца.
— Вы чувствуете себя дурно, — сказала Роза, — я принесу вам воды.
— Не нужно, благодарю вас; я страдаю спазмами; но теперь припадок уже прошел. Напрасно мы так много говорили о бесчеловечном Физвальтере.
— Я не назову его бесчеловечным, сэр, — сказала Роза, — я верю невинности леди, но он обманут ложными уликами ее виновности; потому за преступление должен отвечать не он, а тот, кто поселил в нем ложное убеждение.
