Свежий воздух оживил меня, вернул ясность мыслей, и я быстро пошел вверх по крутой улице. Теперь я начал сомневаться… Не вообразил ли я себе опасность? Намеревались ли они причинить мне серьезный вред или просто хотели напугать? Добравшись до сверкающей зеленым светом главной улицы Мирокава, я уже не мог с уверенностью сказать, что именно там произошло.
Тротуары были по-прежнему забиты толпами народа, но теперь мне казалось, что они передвигаются и болтают куда оживленнее. В воздухе чувствовалась энергия, наверняка вызванная предстоящими празднествами. Группа молодых людей начала отмечать заранее; они в явном подпитии шумно шли посередине улицы. Из подколок трезвых горожан я сделал вывод, что публичное пьянство в стиле масленичной недели традиционно для зимнего фестиваля. Я высматривал хоть какие-нибудь признаки начала уличных маскарадов, но ничего не видел — ни ярко наряженных арлекинов, ни белоснежных пьеро. Неужели даже сейчас идет подготовка к церемонии коронации Королевы Зимы?
«Королева Зимы, — написал я в своем дневнике. — Символ плодородия, наделенный могуществом даровать возрождение и процветание. Избирается, как королева школы на выпускном вечере. Не забыть уточнить, полагается ли королеве консорт (супруг) из представителей потустороннего мира».
В предвечерние часы 19 декабря я сидел в своей комнате в отеле, писал, думал и планировал. С учетом всех обстоятельств я чувствовал себя не так уж и плохо. Праздничное возбуждение, с каждой минутой усиливавшееся на улицах под моими окнами, на меня определенно подействовало. Предвкушая долгую ночь, я заставил себя вздремнуть. А когда проснулся, ежегодный фестиваль в Мирокаве начался.
Крики, суматоха, кутежи. Я сонно добрел до окна и сверху посмотрел на город. Казалось, что все огни Мирокава пылают, за исключением района под холмом, превратившегося в черную пустоту зимы. Теперь зеленоватый оттенок города сделался особенно очевидным и протянулся везде, как гигантская зеленая радуга, растворившаяся в небе и, фосфоресцируя, уходившая в ночь. Вокруг сияла искусственная весна. Улицы Мирокава бурлили жизнью: на ближайшем углу оглушительно играл духовой оркестр; громко гудели клаксоны машин, на которые сверху забирались смеющиеся прохожие; из бара «Красный петух» вывалился какой-то мужчина с широко распростертыми руками и закукарекал. Я пристальнее всмотрелся в празднующих горожан, выискивая клоунские наряды, и вскоре с восхищением увидел. Красно-белый костюм с шляпой одного цвета, лицо загримировано под благородный алебастр. Он казался клоунской реинкарнацией белобородого рождественского шута в черных сапогах.
