Зал ожидания кишел пассажирами, но американцев почти не наблюдалось. Воздух был таким же спертым, как в камере. Ни одного носильщика. Через толпу не протолкнешься. Он поставил чемоданы у входа и уселся на самый большой из них.
Человек в серо-зеленой форме и черном берете попросил по-французски показать ему паспорт.
— Votre passeport[7], — повторял он терпеливо, пока Фред не понял.
Он изучил каждую страницу, демонстрируя сильное недоверие, но, в конце концов, все-таки вернул паспорт.
— Вы говорите по-английски? — спросил Фред.
Поскольку человек носил другую форму, он подумал, что, может, охрана аэропорта не относится к городской полиции.
Человек ответил потоком хриплых арабских слов.
«Возможно, — сказал себе Фред, — ей придет в голову мысль поискать меня здесь. Но с чего ей это делать? Она скорее останется ждать перед отелем».
Он представлял, как в Англии, уже в безопасности, он рассказывает свою историю консулу. Сколько международных последствий это вызовет. Какая все-таки фамилия у того знакомого англичанина? Он живет в Лондоне. Начинается на «с» или на «ч».
Элегантная женщина средних лет присела на другой край его чемодана и начала бегло говорить по-французски, сопровождая речь быстрыми жестами холеной руки, похожими на каратистские пассы. Она пыталась ему что-то объяснить, но он не понимал ни слова. Она залилась слезами. Фред не мог предложить ей свой платок. Он весь изгрязнился прошлой ночью.
— Моя жена пропала, — пожаловался он ей. — Моя… жена… пропала. Моя жена.
— Billet, — умоляла женщина. — Votre billet.[8]
Она показала толстую пачку дирхемов в крупных купюрах.
— Я бы очень хотел понять, что вы желаете.
Неожиданно она вскочила, как в порыве гнева, и быстро ушла, словно он ей сказал что-то оскорбительное.
Он почувствовал, что кто-то тянет его за ботинок. Он вспомнил с мгновенно нахлынувшим ужасом, как накануне ночью проснулся в камере оттого, что какой-то старик пытался снять с него ботинки, но не смог разобраться в системе шнуровки.
Но это был всего лишь мальчик со щетками, уже принявшийся чистить ему откровенно грязные ботинки. Он оттолкнул его.
Следовало съездить в отель, посмотреть, не вернулась ли жена, но у него не оставалось денег на такси, и он не осмеливался никому в этом зале доверить присмотр за чемоданами.
Он не мог, между тем, покинуть Касабланку без жены. Разве мог он так поступить? Но если он останется, а полиция откажется его слушать, что тогда делать?
К десяти часам вечера зал ожидания немного успокоился. За целый день ни один самолет не прибыл и не улетел. Все ожидали послезавтрашний рейс до Лондона. Как эти люди со своим багажом могут вместиться в один единственный самолет, будь то самый крупный лайнер? У всех ли них есть билеты?
