Я, изящно приподняв кружку с вином, велеречиво говорил:
- Желаю с вашей супругой беседу провести. Мнемонически она меня привлекает...
Россохватский гулко откашлялся. В дверях появился холоп.
- Ты, Ванька? Подслушивал? - Он схватил со стола плеть, глаза его выпучились, лицо налилось кровью, побагровело...
У меня была царская охранная грамота. Но что она здесь значила: боярин в своей вотчине - тот же царь, хочет - казнит, хочет - милует. Опасно и дальше злить Россохватского.
Зачем я его провоцирую, зачем выбрал этот дурацкий тон в разговоре с ним?
Россохватский сильно, с оттяжкой, хлестал Ваньку, рубашка на плечах того поползла кровавыми лохмотьями. Ванька не сводил с хозяина преданного взгляда.
- Плеть покажи-ка! - с силой задержав его руку, строго сказал я Россохватскому. Опешив, он отдал мне плеть.
Несколько тонких сыромятин были любовно и тщательно сплетены, резная ручка блестела от частого употребления.
- Солидная вещь, - сказал я, возвращая плеть хозяину. Только сыромятина гнилая, скоро порвется.
- Ах ты, немец! Ванька, врежь! - Он обрушил на меня дубовый стул, от которого я легко увернулся. Но сзади был Ванька.
Он врезал.
БОЖИЙ ЧЕЛОВЕК
Я очнулся в полутемном подвале. Сверху, между скрещенных досок, пробивался свет.
В подвале стонали и ругались. Здоровенный детина с исполосованной спиной, в кровавых рубцах, плевался кровью и жалобно мычал.
Сочувственный голос уговаривал:
- Митек, жуй! Нутро прогреется. Нутренности тебе отбили. На, коровий навоз жуй! Жуй да глотай! Сколько меня били только навозом и спасался.
И тут я ощутил боль в плечевых суставах, шею сводило: Ванька постарался. Перед глазами все плавало - я пытался сосредоточить волю, чтобы заняться рагенерацией своего покалеченного тела.
Вдруг голову сжало, как тисками, отпустило, сознание стало четким, в полутьме я видел, как днем. Аварийная служба Трансмигранта! Она была начеку. На пульте, наверное, был кто-нибудь из старательных новичков, потому что после оценки ситуации через мои глаза, мне было внушено овладеть осознанным вниманием согнувшегося в предсмертных вздохах здоровенного детины.
- Митек! - позвал я.
Это было его счастье, что, среагировав на негромкий зов, он сразу встретился с моими глазами: ресницы его дрогнули, он разогнулся, изо рта потекла коричневая жижица пережеванного навоза.
Да, я оказался транслирующим организмом, передающим нервную энергию для оживления смертельно пострадавшего человека.
