Опершись локтями на стол, Сэвич посмотрел Дубровски прямо в глаза и спросил:
— Скажите, детектив, не появлялись ли в доме Лански в течение последних двух месяцев рабочие-ремонтники или, скажем, электрики?
Дубровски откинулся на стуле назад, затем качнулся вперед и крепко припечатал крышку стола обоими кулаками.
— Вы что, считаете нас идиотами? — взорвался он. — Само собой, мы это проверили. Три недели назад к ним приходил мастер по ремонту телефонов. Мы побеседовали с ним — он тут ни при чем. И вообще этому человеку по меньшей мере пятьдесят лет и у него семеро детей.
— Откуда вам известно, что больше никто в дом семьи Лански не заходил? — спросил Сэвич тем же ровным, спокойным голосом.
— В чековой книжке Лански нет никаких записей об оплате каких-либо ремонтных работ. Никаких квитанций на этот счет мы тоже не обнаружили, да и никто из соседей ни о чем подобном не слышал. Мы поговорили с родственниками убитых, даже с теми, кто живет за чертой города. Никто из них не слышал, чтобы в доме Лански что-то ремонтировали.
— А скажите, в течение предшествующей убийству недели или непосредственно в день убийства никто не видел поблизости от дома каких-нибудь незнакомых людей?
— Ну, кое-кого, конечно, видели. Разносчиков пиццы, парочку адвентистов седьмого дня, какого-то парня, который собирал средства на предвыборную кампанию одного из местных политиков, — ответил за своего напарника Мэйсон, одетый в очень дорогой синий костюм. Мэйсон был помоложе Дубровски, но выглядел таким же измученным. Сэвич подумал, что в случае необходимости Мэйсон наверняка играл роль «хорошего», а Дубровски — «плохого» полицейского. Мэйсон выглядел беззлобным и наивным парнем, хотя наверняка минуло уже много лет с того момента, когда остатки его наивности улетучились словно дым.
Тяжело вздохнув, Мэйсон заговорил снова:
— Но непосредственно около дома Лански никого не заметили, если не считать какую-то женщину с дочерью — они ходили по всему району от дома к дому и продавали печенье, испеченное участницами движения девочек-скаутов. Это, конечно, еще ни о чем не говорит, но вообще-то район, где жили Лански, очень небольшой. Там все друг друга знают и обожают совать нос в чужие дела. Напротив дома Лански живет одна старушка, которая умудрилась дать описание женщины и маленькой девочки, продававших печенье. Я просто не могу себе представить, чтобы у дома Лански мог появиться какой-то чужак, а эта старая карга его не заметила и не обратила на него внимания. Я хотел спросить ее, не ведет ли она журнал посещений района, но Дубровски сказал, что это может ее обидеть, и тогда мы из нее больше ни слова не вытянем.
