Молли закрывает глаза. Засыпает. Солнце согревает тело. Ласкает его. Птицы чирикают, напоминая далекую колыбельную песню. Песню из прошлого. Песню, которая снова превращает ее в младенца. Чистого. Невинного. Со светлым пушком на голове и небесно-голубыми глазами. Мать держит ее на руках. Молли обхватывает беззубым ртом набухший сосок. Теплое молоко обещает очищение и сон. Сон во сне. Тихий и безмятежный. Если бы пальцы младенца были более цепкими. Если бы можно было вцепиться в материнские волосы и никогда не отпускать их…
Вечереет. Молли лежит, пытаясь понять, спит или уже проснулась. Боль прошла. Тело липкое от пота. В голове пустота. Нарвать цветов и сплести пару венков. Затем бросить их воду и броситься следом за ними…
– Молли!
– Все нормально, – она выбирается на берег. Обнаженная, дрожащая.
– Ты же замерзла! – Илия прижимает ее к себе. Растирает тело. Снимает рубашку. Укрывает ей плечи.
– Люби меня.
– Что?
– Люби меня прямо здесь, – Молли ложится на спину. Тело дрожит так сильно, что она не может говорить.
– Тебе нужно согреться.
– Да, – выбивают ее зубы. Но холод не снаружи. Холод внутри. Снаружи лишь пот и безразличие. – Сделай мне больно.
– Что?
– Укуси меня! – Молли закрывает глаза, наслаждаясь болью. Такой естественной. Такой отрезвляющей. – Сильнее! – она вскрикивает. Ногти царапают Илии спину.
– Извини.
– Еще. Ударь меня.
– Молли…
– Ударь меня!
– Я не могу.
– Можешь, – она хватает его за волосы. – Сделай мне больно! Пожалуйста!
– Нет, – он поднимается на ноги. Смотрит на Молли, тянущую к нему руки.
– Ударь меня!
– Я не буду бить тебя! – он собирает ее одежду. – Давай я тебя одену и отнесу в дом.
– Больше не хочешь меня?
– Хочу, но бить не буду.
– Тогда просто возьми меня.
– Молли, – он смотрит, как она поднимается на четвереньки.
– Сделай это ради меня, – она оборачивается. – Ну же!
– Да что с тобой?!
– Мужик ты или нет?! – лицо Молли искажают презрение и злость. – У меня ломка, идиот чертов! Знаешь, что это такое?!
– Ломка?
– Пожалуйста, сделай хоть что-то…
Молли выгибает спину, зарываясь лицом в белые полевые цветы.
– Пойдем в дом, – Илия тщетно пытается поднять ее.
Молли кусает его: сильно, до крови. Рычит, словно безумное животное.
– Молли! – кричит Илия, но она не слышит. – Молли, мне больно, черт возьми!
Кровь из прокушенной руки капает на примятые полевые цветы. Илия тщетно пытается освободиться. Кажется, безумие передалось и ему. Безумие, в котором ничего нет. Лишь пустота и боль.
