Лики звезд | страница 29



– Да.

– И поэтому боялась становиться высшей?

– Да.

– Но не могла отказаться?

– Да.

– И поэтому ты любил ее?

– Что?

Дорин увидел, как напряглось лицо Кауфмана. Кожа побледнела. Хрусталь звякнул, разрезая ладонь. Молли вздрогнула. Голубая кровь высшего закапала на пол из порезов.

– Господи, – Молли сжалась, чувствуя за собой вину.

– Все хорошо, – Кауфман разжал ладонь, выпуская осколки.

Разрезанная плоть обнажала сухожилия и кости. Кровь из вен наполнила открытые раны. Сначала медленно, затем хлынула, заливая ладонь и пальцы. Заструилась по руке вниз.

– Прости меня! – Молли сжала кисть Кауфмана, пытаясь остановить кровотечение.

– Ничего, – он посмотрел на статую, лишившуюся мужских гениталий. – Так даже лучше.

Ноги его подогнулись. Молли попыталась его удержать, поскользнулась на залившей пол крови и упала на колени. Кровь из разрезанной ладони ударила ей в лицо.

– Господи! – Молли машинально вытерла кровь со своего лица, посмотрела на окрасившиеся в голубой цвет ладони. – Сделай что-нибудь! – крикнула она Дорину. Он увидел, как содрогнулось ее тело. – Ну, сделай же…

Рыдания заставили ее замолчать. Слезы наполнили глаза. Внезапно. Подчинили себе разум и тело.

– Молли! – попытался успокоить ее Дорин, – Молли!

Она не слышала его. Скользила по полу, пытаясь подняться.

– Эш!

– Эш? – Молли еще раз вздрогнула. Закрыла глаза. – Дай мне свою рубашку, Дорин.

– Что?

– Дай мне свою рубашку! Я перевяжу ему руку, – и никаких слез.

Глава двадцатая

В лаборатории тихо, лишь размеренно гудят насосы, выкачивая из тела Гликена красную кровь и заполняя его кровью высших. Молли смотрит, как эта жидкость струится внутри прозрачных трубок.


– Любишь его? – спрашивает Кауфман.

– Люблю кого?

– Этого, – он кивает головой в сторону Гликена. – Иначе для чего весь этот цирк с Вознесением?! Думаешь, он останется с тобой? Вспомни себя. Разве ты осталась со мной?

– Я делаю это ради Молли.

– Той сучки, которую показывала мне в журнале?! Брось! Я вижу тебя насквозь!

– Правда? – Молли смотрит в его грязно-зеленые глаза. – И что же ты видишь?

– Вижу суку, которая устала жить, – Кауфман мрачнеет. – Впрочем, как и я. Все это Вознесение… Знаешь, иногда мне кажется, что нужно было отказаться от этого, а не уговаривать тебя стать такой же бессмертной.

– Ты так думаешь?

– А ты? – Молли вздрагивает, чувствуя, как он обнимает ее. – Скажи, думала ли ты хоть раз, что между нами могло быть все иначе?

– Я не знаю, – Молли напрягается.

– Помнишь, как это было? – руки Кауфмана гладят ее спину. Опускаются к бедрам. – Неужели тебе никогда не хотелось повторить?