Я мог бы без конца приводить примеры писательской доброты Артура Хейли, но, полагаю, сказанного достаточно. Дыхание хороших людей создает удивительно теплую атмосферу в его романах. Как холоден, страшен, колюч и неприютен мир почти у всех видных американских писателей — от замолкшего Сэлинджера до говорливого Трумена Кэпота! А мир Хейли, что бы там ни происходило, согрет человеческим теплом, согрет надеждой.
Конечно, у него встречаются персонажи, на которых не распространяется авторская доброта, ну, хотя бы жулик-юрист Фримантль. Фальшивый пафос лжеборца за гражданские права оттеняет трагическую серьезность происходящего на борту поврежденного взрывом «Боинга». Так и должно быть, иначе доброта Хейли не представляла бы никакой ценности. Он вовсе не буколический писатель, не певец золотого века и отнюдь не заблуждается в существе той цивилизации, которой принадлежит.
Но другим носителям отрицательного начала Хейли охотно позволяет спастись прозрением любви, жалости, сострадания, чем-то забыто человеческим, что вдруг поднялось со дна души. Подобное случилось с миллионером О'Кифом, когда сорвавшийся лифт изуродовал бедную Додо. Бездушный воротила, уже подыскавший замену прискучившей любовнице, вдруг понимает, как дорога ему тихая, покорная Додо, и что все отели, которые он купил и еще купит, все его чековые книжки, акции, хитроумные коммерческие планы, расчетливая любовь голливудских див не стоят и полушки перед комком родной страдающей плоти. И в то высшее мгновение своей алчной, холодной жизни О'Киф обретает прощение.
Доброта Хейли ввела кое-кого в заблуждение. Его поспешили обвинить в «асоциальности». Страшный жупел — убивает писателя наповал. Но разве не социален «Отель», где так прямо, сильно и бескомпромиссно поставлены темы расовой сегрегации, борьбы с картелями и убивающей всякую индивидуальность стандартизацией американской жизни? Конечно, его критика американских порядков никогда не подымается до разоблачительного пафоса Вульфа, Фолкнера, Стриндберга, но и в грехе социального безразличия он тоже неповинен.
Не стану утверждать, что все эти соображения промелькнули во мне «с быстротой молнии» на прощальном приеме. Мне просто по-человечески стало жаль Хейли и захотелось что-нибудь для него сделать. Я сказал об этом его переводчице.
— Ох ты, ух ты, пожалел бедняжку Хейли! — насмешливо сказала она. — Ничего, он справится. Допускаю, что он и вообще не так уж сильно страдает, как нам с вами кажется. — В последних словах пробилось ехидство. — Но если вы действительно хотите что-то сделать для несчастненького Артура — пригласите его в гости.
