Злое, почерневшее до срока,
Билось море в скалы Кильдина.
Снились юнге финики Марокко,
Бурдюки афганского вина.
Чайки торопливы и сварливы —
Тяжела гнездовая пора.
И дымились теплые приливы,
Погребая в дымке сейнера.
Но казалось мальчику: по Гангу,
От любви неслыханной горя,
Юную везет он индианку
В голубые дали и моря.
Пахли трюмы не треской и пикшей,
Не сырою солью и смолой,
А жарой и пальмою поникшей,
Онемевшей рыбою-пилой.
А в индийской сказке или книжке
Ветер барку старую качал,
И маячил желтому мальчишке
Стужею окованный причал.
Снились бородатые крестьяне,
Белые медведицы вблизи,
И цвело полярное сиянье
Над снегами северной Руси.
Чаек плач, и чистиков, и крачек,
Ледяное бешенство воды.
…Ах, от этих вымыслов ребячьих
Ни войны на свете, ни беды.
Пусть им снятся тайны океана,
Крепкие соленые слова,
Нежилые дали Магеллана,
Эдуарда Толля острова!
