– Теперь понятно, почему Смит первым делом засыпал нас вопросами о нашей семье.
– Да, верно. И он как будто расстроился, узнав, что у меня нет сестры, – вспомнила Лиззи. – Должно быть, в первый момент он принял нас за родственников.
Мистер Смит, ласково удерживая жену за руки, отступил на шаг.
– Дай-ка я на тебя посмотрю. Неужели ты приехала в город только для того, чтобы встретить меня?
Но, дорогая, боюсь, твое поведение шокировало моих добрых спутников, – произнес он с укоризной, которая никого не могла обмануть. На самом деле ему очень понравилось столь пылкое приветствие.
– Ах, Эдди, я больше не могла ждать! Тебя не было целую вечность!
Они смотрели друг на друга с такой нежностью, что Лиззи почувствовала острый укол зависти. Ей тоже довелось испытать любовь – не менее сильную, но куда менее счастливую. Любовь принесла ей только позор и страдания. Жестоко обманувшись, она больше никогда не осмелится любить так открыто и простодушно.
– Рия, милая моя, не хочешь ли ты поинтересоваться, что я привез тебе из Сиднея? – спросил мистер Смит.
– У тебя есть для меня подарок?! – обрадовалась она. – Какой же?
– Сейчас увидишь, – ответил он, увлекая жену за собой.
Сделав несколько шагов, Рия увидела Лиззи и замерла. Ее глаза – разумеется, голубые! – расширились от удивления и восторженно засияли.
– Вот мой подарок, – произнес Эдвард с улыбкой. – Я привез тебе сестру.
Лондон
Июнь 1851 года
– Джеффри, если ты ее прикончил, леди Торнборо устроит нам веселую жизнь.
Джеффри Сомервилл сердито взглянул на своего спутника. Легкомыслие Джеймса Симпсона порой выглядело совершенно неуместным, однако он оставался верен себе в любой ситуации. Даже тогда, когда перед ним лежала молодая женщина, только что сбитая их экипажем, точнее – экипажем Джеффри, в котором ехали они оба. Эта девушка шла через улицу, не глядя по сторонам. Кучер в последний момент успел совершить крутой маневр, и она не попала под тяжелые копыта лошадей, но переднее колесо экипажа задело ее и швырнуло на пешеходную дорожку словно пустую корзину из ивовых прутьев.
Джеффри опустился на колени, осторожно приподнял голову женщины и убрал волосы с ее лба. Кровь, струившаяся из раны на левом виске, заливала бледное миловидное лицо и алела в белокурых прядях.
Ее глаза были закрыты, но грудь едва уловимо поднималась и опускалась в такт прерывистому дыханию.
– Она жива, – с облегчением сказал Джеффри. – Но рана очень серьезная. Надо немедленно послать за доктором.
