Он задержал дыхание и зажмурился. Австралия! Уму непостижимо! Почему Эдвард выбрал такое дикое и опасное место? И где он сейчас?
Джеффри открыл глаза и сделал глубокий вдох. Какая горькая ирония судьбы! Ведь срок установленного траура по обоим братьям минул всего две недели назад… И если сейчас смерть Эдварда подтвердится, то никому и в голову не придет требовать, чтобы Джеффри начал все сызнова. Но именно так и будет – просто потому, что он не сможет иначе.
Ближе к дому Джеффри встретил кое-кого из знакомых, вежливо раскланялся с ними, но не остановился. Потом свернул за угол, быстро взбежал по ступеням своего особняка, открыл дверь и вошел в пустой холл.
Он положил шляпу на столик рядом с серебряным подносом, на котором красовались две внушительные стопки, одна – из визитных карточек, другая – из писем и записок. Джеффри едва сдержал стон. Теперь, когда срок траура истек, светское общество жаждало принять в свои объятия нового лорда Сомервилла.
Джеффри взял верхнюю карточку, чтобы прочитать напечатанное на ней имя, но тут же поморщился и положил карточку обратно. Насыщенный аромат духов недвусмысленно свидетельствовал о том, что на барона объявлена охота. Дамы, прежде не обращавшие на него никакого внимания, теперь совершенно переменились в надежде занять вакантное место баронессы.
Стоит ли искать среди этих изысканно оформленных карточек имя той, которая поймет его устремления и разделит его мечты? Нет, вряд ли. Ведь таковой не нашлось среди немногих претенденток на звание супруги скромного приходского священника. И хотя ряды дам, желавших выйти за барона, были куда более многочисленны, он не питал особых иллюзий на их счет.
Джеффри нахмурился и покачал головой. Нет, он не станет жениться лишь ради продолжения рода. В конце концов, браки совершаются на небесах. Надо надеяться, Всевышний рано или поздно пошлет ему спутницу, с которой он будет жить в любви и согласии, как учит Библия.
Он обернулся на звук шагов. По лестнице спускалась его экономка миссис Кларидж.
– О, ваше преподобие, я не слышала, как вы вернулись. Простите, что не открыла вам дверь.
Миссис Кларидж, женщина добрая и разумная, знала Джеффри с пятилетнего возраста. Сейчас ей следовало бы называть его лордом Сомервиллом, но она предпочитала «ваше преподобие», и ему это нравилось. Он ценил, что экономка обращалась к нему так, как принято обращаться к священнику, – ведь тем самым она как бы напоминала ему о его истинном призвании.
