Мечтала.
Мечтала еще водить его в парк Монсо, привязывать ему к запястью жирафа на колесиках и смотреть, как он тянет своего жирафа по белому гравию аллеи, а красные листья кленов, кружась, летят на землю. Мечтала, как он перепачкается шоколадом, а она будет вытирать ему пухлые щечки, ворча: «Ну кто это так извозюкался, солнышко мое?» — и потом прижимать к себе, счастливая, такая счастливая, что может держать его на теплой материнской груди и укачивать, поругивая при этом, потому что она не умела баюкать, не ворча. Мечтала привести его первый раз в школу, втихомолку всхлипывая, передать его учительнице, подсматривать за ним с улицы в окно и незаметно подавать рукой знак: все в порядке, все образуется, мечтала бояться, что он расплачется, когда она уйдет и оставит его в школе одного, мечтала учить его раскрашивать картинки, качаться на качелях, кормить уточек хлебом, петь дурацкие считалки типа «Дождик-дождик, пуще, дам тебе гущи», и они оба смеялись бы, потому что он произносил бы «пуссе, гуссе».
Мечтала…
Мечтала делать все постепенно и последовательно, ничего не упуская, неспешно и нежно взрослеть вместе с ним, идти по жизни рука об руку…
Мечтала иметь такого же ребенка, как все другие дети.
А родился у нее вундеркинд, который в два года учится читать, расшифровывая «Характеры» Лабрюйера. И кстати, что такое этот бином?
Она подняла глаза на сына, внимательно посмотрела на него. Он уже закрыл книгу и смотрел на нее спокойно и доброжелательно. Она вздохнула: «Ох, Младшенький!» — и погладила связку порея, торчащую из тележки.
— Давай взглянем правде в глаза и честно скажем, милая мать, я не обычный ребенок, и к тому же я отказываюсь вести себя так же, как эти придурки, с которыми ты заставляешь меня общаться в парке… Которые писают в штанишки и плачут, когда у них отнимут сосочку.
— Ты что же, не можешь сделать над собой усилие и вести себя, как все дети твоего возраста, хотя бы на людях?
— Тебе стыдно за меня? — спросил Младшенький и густо покраснел.
— Нет… не то чтобы стыдно, как-то не по себе… Хочется быть просто обычной матерью, как все, а ты не можешь мне в этом помочь. Тут недавно, когда мы выходили из дома, ты крикнул консьержке: «Привет, коряга!» — и она чуть не проглотила свою вставную челюсть.
Младшенький разразился смехом и довольно почесал бока.
— Не нравится мне эта женщина, она так противно меня разглядывает…
— Да, но мне пришлось ей сказать, что ты имел в виду каляка-маляка, картинка в подъезде. Она странно посмотрела на тебя и сказала, что ты довольно-таки преждевременный ребенок для своего возраста.
