– Конечно, ты права, дорогая. Но если вдруг передумаешь, то знай: за свои грехи всегда можно потом покаяться. Думаю, что за несколько десятков «Аве Марий» тебе все простится.
Мария еще поупрямилась немного, но потом улыбка на лице Марго заставила рассмеяться и ее. Кто знает, может быть, этот небольшой грешок стоил того, чтобы его совершить.
Факелы уже зажгли в преддверии ночи, когда Кеннет наконец заставил себя выбраться из горячей расслабляющей ванны, которую устроила его сестра-целительница. Елена уже проверила его ребра – слишком уж страшно выглядел левый бок, сплошь изрисованный фиолетовыми, черными и красными рубцами.
Чувствуя адскую боль, Кеннет понимал, что все это – только его вина. Слишком уверенный в победе, он поторопился закончить поединок и раскрылся перед полным сил противником, а уж тот не замедлил этим воспользоваться. Теперь Кеннет болезненно морщился и размышлял о том, что впредь надо быть осторожнее.
Увы, даже его сестра не могла помочь ничем, кроме тугой перевязки, которую обещала сделать завтра. Сегодня же была горячая ванна и какое-то противное варево от боли. Но это все же помогло ему расслабиться, так что Кеннет едва не заснул прямо в ванной, рискуя напрочь пропустить бал.
Всю неделю, пока шли поединки, он сознательно избегал обильных пиров и возлияний, следуя спартанскому образу жизни. Однако король недвусмысленно дал ему понять, что его присутствие на этом балу обязательно. Ведь сегодня предстояла встреча с вдовой графа Атолла, вскоре покидавшей эти места. К тому же Маккей хотел сегодня зайти пораньше, чтобы увести Елену на пир, где собирались присутствовать все, кроме Робби Бойда, на сей раз решившего отдохнуть в тишине.
Помимо пира, были у Кеннета и другие планы на вечер, которые ему очень хотелось реализовать. Кеннет сам себе удивлялся… С каким же нетерпением он ждал встречи с леди Марией! В своем умении соблазнять женщин он не сомневался и был уверен, что никакие предшествующие отказы ему не помешают. Возможно, леди Мария была оскорблена, – но видел же он в ее глазах готовность согрешить. Видел сейчас, как видел и тогда, в конюшне.
К тому же в этой леди было что-то особенное, что-то ужасно его возбуждавшее. А ее взгляд… Да, конечно, в очках ее глаза казались огромными, но дело было вовсе не в очках.
Пожалуй, в этой даме было что-то от распутницы, зачем-то надевавшей монашеские одеяния. Но на настоящую монашку она не походила, как, впрочем, и на придворную распутницу.
